Сахарная пудра была горька, как её счастливая жизнь (СИ)

Только эти правильные ответы не приносили ей ровным счетом ничего. Ничего, что могло бы ее утешить, успокоить или пригреть. Отчеканенные его губами фразы только уносили, уносили куда-то в даль те самые кусочки веры, ощущения тех горячих губ на своей шее, запах тех отвергнутых ладоней на своей талии и вкус тех неподаренных цветов, которые трижды за год успели завять в самой красивой вазе. Даже сейчас его ладони так близко… Близко к ее телу,но на самом деле до души им ещё ближе, чем кажется.

-Отлично,- голос был по-прежнему сухим, как и замёрзший на окне букет. И замёрз он, не поверите, на второй день. В августе, как никогда раньше, ударил лютый мороз из несбывшихся мечт, который был тщательно украшен разбитыми желаниями, да настолько ледяной была эта буря в стакане, что даже сквозь прозрачную обвёртку пробиралась без труда. И вот день, когда они появились там, погода всем своим нутром намекала на что-то неладное. Неладное это… стояло уже давно в тумбе, прикрытое красным футляром и подаренное Неклюдовым. Красивое, золоток, с одним крупным бриллиантом по центру,и как бы это не звучало прискорбно, кольцо, и не просто кольцо, а «предложение руки и сердца».

Ну да, сердце ей сейчас бы точно не помешало, особенно донорское. Однако и сердце, и ладони, и все остальное тело Брагина сделало бы ее в разы счастливее, нежели сейчас, а вот рука Жени не вызвала в ее холодной душе ни капли эмоций.

Она ещё долго смотрела прямо перед собой : то ли на Олега, а то ли в никуда - сама ещё не определилась, а в этот момент отдавал все своё тепло этим ладоням, лежавшим где-то около груди, он. И, кажется, они сами противоречили его словам также, как и чувства с эмоциями Нарочинской - абсолютно.

И неизвестно, чего ему было больше нужно : смелости или жестокости, чтобы сейчас подняться с постели и отправиться домой. Конечно, с одной стороны в квартире Олега ждала Настя и ладно бы ещё одна, но компанией для неё был двадцатинедельный малыш, который все это время составлял с девушкой единый организм, а с другой… Душе становится спокойно лишь здесь, сидя на больничной кушетке и наблюдая за этими двумя «девушками», которые давно имели VIP-место в мужских мыслях.

Широкая ладонь медленно сжалась в кулак, а его выбор на внутренних дебатах был уже очевиден. Часть матраца, до этого пригретая им, начала холодеть, а грубые «муссоны» быстро окутали ее ноги одеялом из миллионе мелких иголочек. Олег встал, оказываясь перед ней таких большим и мужественным, что от собственной ничтожности , взглянув на него, из глаз захотели покатиться слезы, но даже их следа на бледных щеках не показалось. Отлично, так держать статус своей независимости.

Как бы следующее не звучало странным, его ноги двинулись не к двери, а в сторону изголовья кровати, а оставленный на моей щеке поцелуй заставил лицо заполыхать огнём. Мой взгляд, такой же непоколебимо-равнодушный, уткнулся в его необыкновенной красоты грустные глаза, и уже говорить, и отвергать что-то совсем было желания. Он вновь выпрямился, поправляя одеяло на наших с Шурой телах, отчего магическим образом, действительно, стало теплее.

-Все, спокойной ночи…-и голосом он пытался совсем не потревожить сон девочки. Так он разговаривал крайне редко, и такие времена я старалась запоминать как можно чётче, до самых мельчайших деталей, до вздохов, до молекул, парящих в воздухе, до морщин улыбок на его лице.

Он развернулся, шагами такими же, как он сам, терпкими отдаляясь от постели, а скоро совсем покинул палату, оставляя за собой лишь одинокую полоску света,будто это ползущая по непослушной водной глади лунная дорожка.

И я уже знала, куда он поедет сейчас, во что оденется и на чем следом поедет к своей семье. Знала, и как того маленького и непослушного щенка тыкают в лужу носом, также тыкала и себя в эти грабли. Помогало, правда, не очень хорошо, зато отлично подавало пример того, как делать не нужно.