Сахарные старушки

И даже отец Павлий, потирая ушибы от циклопического баяна, облегченно выдохнул, благодаря Провидение за то, что Зиночка не влюбилась в пианиста.

Сухопутная акула

Известный злодей Сиропчик гремел в свое время по всей стране, потому что был свиреп, беспощаден и на расправу скор. В детстве таскал морскую капусту у русалок с огородов, а с возрастом вообще ушел в пиратство и стал первым в контрабанде пони и самокатов. Сам Сиропчик был роста небольшого и носил для устрашения накладные брови, но для испуга водил с собой повсюду сухопутную акулу Маруську.

Мало кто знает, что названа она так была в честь моря, а потому везде подписывалась через «о» – «Моруська». Сухопутные акулы имеют вид лютый и кровожадный, но кусаются редко и пугают главным образом злодейским хохотом, в чем они преуспели паче всех разумных тварей. Идешь себе беспечно вечером и мороженое лобызаешь, как вдруг из темного закоулка выскакивает бровастый малый весь в пистолетах, а с ним акула, и такой хохот, что даже чужой кошелек отдашь, если своего нет.

Любил Сиропчик свою Моруську до беспамятства и часто тревожился, потому что она была ранимая и быстро простужалась. Вообще, сухопутные акулы требуют особого ухода. Во-первых, их надо вычесывать как следует, иначе в них заводятся морские блохи. Во-вторых, в темноте им нельзя оставаться в одиночестве, отчего они сильно ревут и от слез мокнут и набухают, а для сухопутной акулы это опасно, потому что воду они не переносят. У Моруськи даже личная драма была: ее в детстве в тазик уронили во время купания, и она чуть не захлебнулась. С тех пор Моруська и цветы поливать боялась, а посуду и стирку Сиропчик на себя взвалил.

По вечерам играли в лото или готовили концерты для Дома престарелых бармалеев. Хотя отдельные критики утверждали, что вовсе это никакая и не сухопутная акула, а известный преступник кот Никодим, скрывающийся от правосудия. Но кто же им поверит? Потому что лишь настоящая любовь знает подлинные имена.

Тонкие души

Мирской философ Кант был учтивейшим и добрейшим немцем, и лишь одно могло вывести его из равновесия – недостаточный набор пуговиц на сюртуке у студента или неполный строй зубов во рту у слушателя. Стоило философу увидеть перед собой гражданина с пробелами в зубах, как он тут же угрожающе стонал, царапал лицо, а порой рвал волосы на голове у несчастного. В чувства его приводило лишь монотонное и многократное перечисление двенадцати категорий и рюмка хереса. В честь мыслителя и болезнь назвали – хронический кантит. Она делает честь обладателю, но те товарищи, которые подозревали этот недуг у Юлия Африканыча, трагически заблуждаются. Тут совсем другая история.

Больше всего на свете Юлий Африканыч боялся вопроса: «Что заставило вас пойти в стоматологи?» Как тут ответишь? Врать не хочется. Но если признаешься, что тебе с детства хотелось людям зубы сверлить, никто и не поверит – не бывает так, чтобы человек добровольно стал на такой скользкий путь. А ведь у Юлия в детстве бывало, что и ночью проснется от нетерпения побыстрее вырасти, чтобы стать зубным врачом, открыть маленький кабинетик с игрушками для малышей и раскрасками и зубы лечить дни напролет. Ведь это так нужно, чтобы люди улыбались без стеснения, хохотали во весь рот и не боялись съесть лишнюю конфетку. Вот это жизнь – дарить людям улыбки!

Однако товарищи его выбор не приняли, родственники не одобрили. За глаза называли «пломбиром» и «зубной сверлилкой», а он и не знал, потому что в людях привык различать только улыбки. Но лечиться у него любили, потому что он один умел все делать без боли и насилия. Иной ведь и засверлить может насмерть из любви к искусству, а Африканыч брал добротой и лаской и, говорят, даже зубы заговаривал.

За эту нежность он был даже в батюшки определен, но надолго его не хватило. Выйдет причащать – люди рты открывают, ему молитву читать надо, а он по старой привычке в рот глядит:

– А у вас тут шестерочка сверху хворает… Зубной камень, минутное дело, давай-ка поправим, – и руки сами за пинцетом тянутся. Ох и скандал!

Пришлось опять в зубной кабинет вернуться. А народ от хорошей жизни стал невероятно чувствительным, корчится в судорогах даже от пристального взгляда. Думал Африканыч, что предпринять – не выносил страдания невинных! Наконец нашел выход: перед сверлением душу из людей вытряхивал и тогда уж занимался спокойно, а потом все обратно запихивал. Кто бы подумал, что затея опасная! Но не нашлось мудреца подсказать, потому все и случилось.

Пригласит пациента, душу из него вытряхнет, за раскраску ее усадит, а сам в зубах роется. Душа от тела отдохнет, разомлеет, шутить начнет, а некоторые и песенки с Африканычем дуэтом мурлычут. Были такие души, что даже кокетничали. Вот ведь! Однако пошли проблемы.