Сахарный череп

Я хмыкнул. О нет, моя дорогая, мама Замба куда сильнее, чем может показаться с первого раза. Три одаренных сына — это вам не просто так.

Однако не стал ничего говорить и последовал за Розой.

К святилищу Муэрте-Катрины вела дорожка, выложенная цветной плиткой. Аккуратные клумбы тянулись вдоль нее. Сейчас на них горели оранжевым пламенем цветущие бархатцы. Именно когда приходит ночь, и начинают стучать барабаны Карнавала Мертвых, души предков покидают свое пристанище и оказываются на земле. Горящие живым пламенем бархатцы ведут их к домам родных.

На мгновение где-то в груди защемило. Таким, как мы, это не грозит. Нет у богов родственников. Никто не придет к ним, чтобы посидеть у домашнего алтаря, вдохнуть аромат копала и почувствовать на языке остроту горячих энчиладас. И не к кому потом будет идти по тропе бархатцев. Потому что никто не ждет.

Чуть нахмурившись, я отогнал упаднические мысли. Дожил. Стоило вернуться из Шибальбы, как тут же проявилась сентиментальность до идиотизма.

«А ведь тебя же отчасти за это и упекли под землю, — напомнил внутренний голос. — Не делай вид, что не помнишь».

— Мне пойти с тобой? — спросила находившаяся рядом Роза.

Я заколебался, но потом решительно ответил:

— Нет. Я сам.

И шагнул вперед, оставляя за спиной солнечную площадь и громкие голоса чиламцев. Стоило только оказаться в полумраке святилища, как входная дверь закрылась, словно под дуновением неизвестно откуда налетевшего ветра.

Я только чуть повернул голову, но оборачиваться не стал. На губах сама собой появилась улыбка.

— Здравствуй, Муэрте-Катрина, — произнес одними губами.

Помещение озарили резко вспыхнувшие свечи, которые парили прямо в воздухе. Появился запах красного перца, смолы и жженого сахара.

С алтаря, украшенного цветами, разноцветными лентами и калаверами, покрытыми глазурью, на меня смотрело призрачное лицо. Кости черепа белели во тьме. Яркие узоры, покрывавшие их, горели каким-то жутким светом. Венок из кроваво-алых роз венчал костяную голову.

Зубы… то ли оскал, то ли улыбка самой хозяйки смерти. Появились тонкие белые пальцы, унизанные перстнями с крупными камнями. Поманили меня. Щелчки фаланг отозвались эхом от стен. И это словно стало призывом. Со всех сторон начал нарастать шум ударов в барабаны и шорох маракасов.

Я приблизился к алтарю. Взгляд скользнул по плоскому медному блюду для подношений.

Так-так, а я с пустыми руками. Идиот ты, Тиош, надо было озаботиться. Сейчас ты не в том положении, чтобы вести игру на равных. Каждый бог требует дар. Сам был таким же. После выхода отсюда надо попросить Розу сходить на овощной рынок и прикупить что-то для памяти, иначе совсем беда.

— Здравствуй, Тиош, — прошелестел шепот.

Шепот сладкий и тягучий, словно мед с перцем, томный и заставляющий трепетать. Будь я простым человеком, кто знает, на что бы согласился, лишь бы услышать его еще раз?

Хотя… чего уж, даже, будучи богом, я не особо хочу сопротивляться.

Я улыбнулся.

— Благословение твоему дому и городу, Муэрте-Катрина. Я пришел с миром. Пусть в прошлом у нас были размолвки, но я предлагаю их там и оставить.

Все же улыбка. И слепящий блеск алых узоров на белых костях.

— Наглец. Нагле-е-ец… — хохот разнесся по всему святилищу.

Даже мне стало немного не по себе. Однако нельзя это показывать.

— Наглость — второе счастье, — невозмутимо ответил я.

И улыбаться. Главное — улыбаться. Боги не любят трусов. Это я прекрасно помню.

— Не боишься лишиться головы, Тиош? — хмыкнула Муэрте-Катрина.

— Я отращу еще одну, — пожал плечами. — В конце концов, мне все к лицу.

Снова смешок.

— И что же ты мне хочешь предложить, Тиош?

Есть. Муэрте-Катрина хоть и не в восторге от меня, но при этом женщина. Потому не лишена любопытства. Ну и скучно жить спокойно и размеренно. Душа хочет праздника. Пусть я и понятия не имею, где она находится у смерти.

— Сделку, — ответил я, не моргнув глазом. — Твое покровительство в обмен на силу моих врагов.

— А ты их уже поймал? — поинтересовалась она.

— Подумай сама, если бы я их поймал, то зачем бы пошел за твоим покровительством?

— Умный, стервец, — развеселилась Муэрте-Катрина. — Но все же…

— Тебе ведь тоже выгодно, — произнес я, — чтобы на твоих землях не творился беспредел.

Повисла тишина.

Муэрте-Катрина явно задумалась. Стук барабанов стал громче. Мои нервы натянулись как струны.

Давай-давай, думай, госпожа смерти. Я знаю, что ты не откажешься от помощи. Ты слишком не любишь тех, кто покушается на твою власть. Где это видано, чтобы кто-то перечил самой смерти?

— С тобой сложно спорить, Тиош, когда ты знаешь, о чем говоришь, — задумчиво произнесла Муэрте-Катрина.

В черных глазницах черепа полыхнуло красное пламя.

— И говоришь ты вроде дельные вещи…

Я затаил дыхание, ожидая продолжения. Давай-давай, соглашайся же.

— Но пока ты слаб, как новорожденный котенок. Поэтому я жду твоего дара.

Медное блюдо для даров вспыхнуло огнем. Ритм барабанов резко взлетел, повторяя удары моего сердца.

Пламя свечей вдруг оказалось слишком близко, практически опаляя кожу и волосы.

В голове снова зазвучал хохот вперемешку со сладким шепотом самой смерти.