Сахарские новеллы

Я оттащила от него Сейлума и с большим трудом утихомирила обоих. Изнемогая от усталости, я только и мечтала, чтобы Сейлум поскорей убрался восвояси и оставил нас в покое.

Хосе прочел письмо и сказал:

– Твоя жена пишет, что тоже любит тебя, но не может сейчас приехать в Сахару, потому что у нее денег нет. Она просит раздобыть сто тысяч песет и отправить брату в Алжир. Брат купит ей билет на самолет, она приедет к тебе и останется навсегда.

– Ага, черта лысого она приедет! Опять ей денежки подавай! – вырвалось у меня. Сейлум же нисколько не смутился и все переспрашивал Хосе:

– Саида пишет, что приедет? Она приедет? – Он сиял так, словно ему снился счастливый сон.

– Деньги… деньги не проблема, я достану… – бормотал он про себя.

– Сейлум, прекрати! – Я видела, что спорить с ним бесполезно.

– Вот, это вам в подарок. – На радостях он стащил с пальца свое единственное серебряное кольцо и сунул в руку Хосе.

– Сейлум, я не могу его взять. Оставь, пожалуйста, себе. – Хосе проворно вернул кольцо Сейлуму на палец.

– Спасибо, вы так мне помогли.

И Сейлум ушел, преисполненный благодарности.

– Что там за история с женой? Сейлум совсем умом тронулся? – спросил меня озадаченный Хосе.

– Да какая там жена! Обыкновенная потаскуха!

А как еще было назвать эту мошенницу?

Получив письмо, Сейлум, задействовав все возможные рычаги, нашел подработку. Теперь днем он работал в магазине, а по ночам пек хлеб в большой пекарне. Трудился с утра до ночи не покладая рук, поспать успевал лишь утром, с пяти до восьми.

Через полмесяца такой жизни Сейлум стал чахнуть на глазах. Он страшно исхудал, глаза его воспалились, грязные волосы торчали клочьями, одежда превратилась в жеваное тряпье. При этом он стал куда более разговорчив; на словах он был доволен жизнью и полон надежд, но я, уж не знаю как, чувствовала, что на душе у него лежит большой камень.

Прошло еще немного времени. Оказалось, что он и курить бросил.

– Надо каждый грош экономить. Большой беды не будет, если не покурю, – объяснил он.

– Сейлум, ты трудишься круглые сутки. Сколько ты уже скопил? – спросила я его. За каких-то два месяца он превратился в ходячий скелет.

– Десять тысяч. Десять тысяч за два месяца. Теперь уже совсем скоро. Не волнуйтесь за меня. – Говорил он несколько бессвязно; сказывалась долгая нехватка сна. Он был на грани нервного истощения.

Я никак не могла взять в толк, чем его так приворожила Саида, почему всего через три дня знакомства он так ее полюбил, что уже не мог отказаться от счастья, которым она его одарила.

Шли дни. Сейлум, как потерянный, все предавался своему безумию. Неужто он будет держаться за него до последнего?

Однажды, плохо соображая от усталости, Сейлум ухватился голыми руками за раскаленный противень и получил сильные ожоги обеих рук. Но дневная работа в магазине продолжалась: брат не позволил ему взять передышку.

Я видела, как он работал. Он подносил покупателям товар, зажимая его между запястьями. Руки и ноги его не слушались, он то и дело все ронял. Пришел брат; под его холодным взглядом Сейлум задергался и рассыпал по полу помидоры. Пытаясь их подобрать, он беспомощно шевелил руками, так как пальцы его гноились и страшно болели. Пот катил с него градом.

Бедный Сейлум! Когда же он избавится от своей безумной страсти? Он казался еще более одиноким и неприкаянным, чем прежде.

Каждый вечер Сейлум приходил ко мне, чтобы я нанесла ему на раны мазь, а затем шел работать в пекарню. Только у нас ему было с кем отвести душу, поделиться самым сокровенным. Он совершенно забыл о мучениях, причиненных ему Саидой, и помышлял лишь о том, как поскорее собрать деньги и приблизиться к своей мечте.

Как-то вечером он, по обыкновению, пришел к нам. Я позвала его к столу, но он ответил, что с обожженными руками ему неловко, и отказался.

– Скоро все пройдет, раны уже зарубцовываются. Может, я сегодня смогу и хлеб печь. Саида, она… – и он вновь погрузился в свой привычный морок.

На этот раз Хосе участливо слушал речи Сейлума, пока я меняла ему бинты с мазью. Услыхав, что Сейлум вновь заладил свое, я не выдержала и с отвращением воскликнула:

– Саида, Саида… ну сколько можно! Ты правда не знаешь или прикидываешься? Твоя Саида – про-сти-тут-ка!

Ах, если бы можно было вернуть эти слова назад! Хосе резко обернулся и посмотрел на Сейлума. В комнате воцарилась мертвая тишина.

Я подумала, что Сейлум сейчас вскочит и задушит меня. Слова мои ударили по нему, как тяжелая дубина. Он медленно поднял на меня глаза, словно собираясь что-то сказать, но так ничего и не произнес. Я пристально смотрела в его исхудавшее, почти бесплотное, жалкое лицо.

В лице его не было гнева. Он приподнял обожженные руки, посмотрел сначала на одну, потом на другую. Из глаз его потекли слезы. Ни слова не говоря, он бросился к двери и скрылся в ночной темноте.

– Думаешь, он понял, что его обманывают? – тихо спросил Хосе.

– Он с самого начала прекрасно все знал, но не позволял себе в это поверить. Разве можно спасти кого-то, кто сам не желает спасения… – Я хорошо понимала его чувства.

– Саида его прямо околдовала, – сказал Хосе.