Сакральная связь. Антология мистики

Немало догадок было высказано и о странном моряке, что главенствовал некоторое время в небольшом братстве мыса Корлирс Хук, затем загадочным образом сгинул и вновь объявился при столь драматичных обстоятельствах. Одни полагали, что он занимался контрабандой и поселился в трактире, чтобы помогать своим товарищам сгружать товар в скалистых бухточках острова. Другие считали его пиратом, соратником Кидда или Бредиша, вернувшимся, чтобы забрать сокровища, некогда сокрытые в здешней земле. Единственное, что проливает хоть какой-то свет на всю эту историю, – появившееся тогда сообщение об иноземного вида шлюпе[11], похожем на пиратское судно, который курсировал туда-сюда по проливу в течение нескольких дней, не заходя ни в одну торговую гавань и не заявляя о себе властям, тогда как от него к берегу и обратно то и дело сновали лодки; в предрассветные часы после злосчастного происшествия с кладоискателями шлюп находился у входа в гавань.

Не могу не упомянуть еще об одном обстоятельстве, хотя, должен признать, его следовало бы отнести к разряду апокрифических: утонувшего на глазах у всех флибустьера видели как-то на рассвете. Он проплывал через Врата Ада верхом на своем огромном сундуке, держа в руке фонарь, и вода там ревела и неистовствовала с удвоенной силой.

Пока любители посплетничать строили догадки и разносили всякие небылицы о последних происшествиях, бедный Вольферт, больной и удрученный, лежал в постели. Тело Вольферта было сплошь покрыто синяками, но не меньше пострадал его дух. Жена с дочкой делали все, чтобы облегчить ему боль от мучительных ран – как телесных, так и душевных. Славная пожилая женщина ни на шаг не отходила от кровати мужа, с утра до ночи проводя время за вязанием; дочь с трогательной нежностью ухаживала за отцом. Соседи и знакомые также помогали, чем могли. Они оказались не из тех, кто бросает друзей в бедствиях и несчастьях. Не нашлось ни одной соседской кумушки, которая хотя бы раз в день не оставила свою домашнюю работу и не поспешила в особняк Вольферта Вебера, чтобы справиться о его здоровье и узнать новые подробности приключившейся с ним истории. Отправляясь к Веберам, они обязательно прихватывали горшочек с отваром болотной мяты, шалфея, бальзамом или другой какой-нибудь настойкой, и каждая испытывала наслаждение от того, что публично демонстрировала свою доброту и познания в медицине. Каких только микстур не перепробовал бедный Вольферт, но все безрезультатно! Невозможно было равнодушно смотреть, как он усыхал день ото дня, как его тело принимало мертвенно-бледный оттенок, с каким горестным выражением он смотрел из-под ветхого лоскутного одеяла на обступивших кровать сердобольных матрон, которые то и дело сочувственно вздыхали, охали и бросали на него печальные взгляды.

Дирк Вальдрон был единственным, кто, казалось, излучал солнечный свет в этой обители скорби. Он всегда выглядел веселым, пребывал в приподнятом настроении и старался вдохнуть жизнь в угасающую душу горе-кладоискателя; но и его усилия не давали никаких результатов. Дух Вольферта был сломлен совершенно. Если бы кто-то задался целью добить его окончательно, вряд ли бы ему удалось придумать нечто более эффективное, чем известие, которое получил Вольферт Вебер в самый тяжелый период болезни: городские власти постановили проложить улицу прямо через его капустное поле. Для Вольферта это означало нищету и полное разорение: если последний оплот благосостояния семьи – о город предков – будет уничтожен, что станется с его несчастной женой и с дочерью?

Однажды утром он провожал глазами заботливую Эми, выходившую из комнаты, и прослезился. Рядом сидел Дирк Вальдрон; Вольферт схватил его за руку, указал на дочь и впервые за время болезни нарушил молчание.

– Я умираю! – сказал он, немощно тряся головой. – И, когда это произойдет, моя бедная дочь…

– Положитесь на меня, отец, – решительно прервал его Дирк, – я о ней позабочусь!

Вольферт посмотрел в лицо жизнерадостному статному юноше и понял, что тот в самом деле будет подходящей опорой для молодой женщины.

– Хорошо, – рассудил он, – она твоя! А теперь позови мне нотариуса, я составлю завещание и упокоюсь с миром.

Пришел нотариус – щеголеватый, суетливый, круглоголовый человечек по фамилии Роорбак (или Роллебук, если ее правильно произносить). При его появлении женщины громко запричитали, поскольку подписание завещания было для них равносильно подписанию смертного приговора. Вольферт из последних сил жестом велел им замолчать. Бедняжка Эми спрятала лицо за пологом кровати, чтобы не показывать своего горя. Госпожа Вебер, в попытке подавить отчаяние, схватилась за вязание, но не сумела скрыть душевные страдания: ее выдала прозрачная слеза, скатившаяся по щеке и повисшая на кончике острого носа. Лишь кот – единственный из домочадцев, кого никоим образом не затронула семейная трагедия, – играл на полу с клубком шерсти.