Читаем Сакральное полностью

чтобы двинуться дальше

все дальше и дальше

а они твердят о ПРЕСТУПЛЕНИИ!




Высшее мужество

совершить преступление

и уверенно отрицать его

перед всем миром




Фрагменты из тетради,

написанные в 1937 г.


Избегать контактов с любым существом, в котором не чувствуется никакого возможного отклика на то, что вас глубоко затрагивает и по отношению к которому у вас есть обязательства «учтивости», вежливости. Поскольку пресловутые обязательства меня чрезвычайно сковывают, как только я оказываюсь в присутствии подобных существ, сковывают пагубной привычкой к терпению и благожелательности, становящимся на деле готовностью к унижению (порой отвратительному). Представьте, что музыкант в оркестре из учтивости вторит соседу, который играет фальшиво.

Бежать — в буквальном смысле бежать — тех, с кем можно обменяться лишь абсурдными замечаниями насчет других, таких же как они, которые и сами обменивались накануне точно такими же замечаниями или столь же пустыми сплетнями насчет сегодняшнего собеседника.

Есть люди, которые в конечном итоге начинают водиться с теми и даже называть друзьями тех, кого они постоянно поносят.

Ненавижу «доброту» и «учтивость», которые неизменно приводили меня только к унижению.

Хранить молчание, как прежде. И то лучше.

Презирать всякого, чьи разговоры сводятся ко всему, что мне ненавистно, чего я избегала: вульгарности и мелочности. Все это отдает водевилем, и они с этим свыклись.

Раздражение от смешков и улыбочек, распускающихся махровым цветом на этой почве.

Порой мне достаточно услышать чей‑то смех, чтобы почувствовать если и не отвращение, то недоверие к этому человеку.

Эти мгновения, когда вежливое недоверие еще хуже, чем отвращение, потому что оно более сдержано: я не в силах себя сдерживать, во мне все кричит, взывает к отвращению.

Отсутствие сдержанности, моральной чистоты шокирует меня на каждом шагу, так как вследствие определенных нервных реакций (физических) я сама не могу ни сдерживать свои порывы, ни скрывать свои чувства.

Одни расширяют горизонты, другие сужают.


Насколько мне предпочтительней откровенная шлюха.

Как бы не увязнуть там, где утрачено главное, где все становится вульгарным, низким и мелочным. По своей вине, из‑за юли к унижению. Чувство уничижения. Что «заранее проиграл». Слова «Ты прах, и в прах обратишься» сродни самому праху. В эти минуты невозможно быть физически чистой и свежей. Стыд или ложный стыд.

Проще простого: обвинять других в том, что они поверхностные = блистательные = живые.

Возврат к простодушным существам, к детским реакциям, трудное возвращение.


…............................................................................................................................................................


Одиночество гложет, как язва

Разорвать этот круг

Вырвать этот кляп


Грусть и Горечь

все гложут и гложут

сердце, как крысы


Позор тебе,

наверно?

Но точно уж не

столь забавный сдвиг

в словах


Что презирать?

Обыденность

бесцветность серость


…............................................................................................................................................................


Пора признать, что религия преступления нас отравляет точно так же, как и религия добродетели.

Мы точно так же ненавидим невинность, которая рядится в добродетели преступления, как и преступление с невинными чертами.


…............................................................................................................................................................


Если я страдала, то из‑за БОЛЕЗНИ.

Здоровые не могут страдать.

Счастье доступно всякому, кто горд собой.


…............................................................................................................................................................


Вот наступает Время Презрения, но позаботься о том, чтобы то было презрение без ненависти, без враждебности, весьма естественное, спокойное презрение, уверенное в себе и без всяких язвительных или истеричных выпадов, без ложной веселости, без горькой грусти.


Ничто не потеряно

Поскольку я живу

Все реки

я пройду вверх по теченью

преодолею

все пороги

море, волны


Цель: разрушить христианский дух и иже с ним, как то: инстинкт смерти, идентификация со смертью, жертвоприношение, прах, подслащивание.

Вкус к отвращению, вызывать омерзение, смешаться с грязью.

Привлекательные существа.

Чему меня научил.

Я порвала с христианским духом и иже с ним.

Смысл жизни,

открытый Ницше.

Ницше обретенный, а не кое‑как затверженный.


Максимально полное освобождение

Вне всякого порока

добродетели.


Пушка отбивает часы, поскольку каждый час неделим, бесповоротен, незаменим, каждый час приносит свои жертвы. Время косит головы в полях. Нет бескорыстных поступков. Время — это тебе не бородатый и слюнявый старичок, это мужчина в расцвете сил, что косит головы.


(Сиенна, август 1937)




Фрагмент неотправленного письма


Перейти на страницу:

Похожие книги

Люди августа
Люди августа

1991 год. Август. На Лубянке свален бронзовый истукан, и многим кажется, что здесь и сейчас рождается новая страна. В эти эйфорические дни обычный советский подросток получает необычный подарок – втайне написанную бабушкой историю семьи.Эта история дважды поразит его. В первый раз – когда он осознает, сколького он не знал, почему рос как дичок. А второй раз – когда поймет, что рассказано – не все, что мемуары – лишь способ спрятать среди множества фактов отсутствие одного звена: кем был его дед, отец отца, человек, ни разу не упомянутый, «вычеркнутый» из текста.Попытка разгадать эту тайну станет судьбой. А судьба приведет в бывшие лагеря Казахстана, на воюющий Кавказ, заставит искать безымянных арестантов прежней эпохи и пропавших без вести в новой войне, питающейся давней ненавистью. Повяжет кровью и виной.Лишь повторив чужую судьбу до конца, он поймет, кем был его дед. Поймет в августе 1999-го…

Сергей Сергеевич Лебедев

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Дегустатор
Дегустатор

«Это — книга о вине, а потом уже всё остальное: роман про любовь, детектив и прочее» — говорит о своем новом романе востоковед, путешественник и писатель Дмитрий Косырев, создавший за несколько лет литературную легенду под именем «Мастер Чэнь».«Дегустатор» — первый роман «самого иностранного российского автора», действие которого происходит в наши дни, и это первая книга Мастера Чэня, события которой разворачиваются в Европе и России. В одном только Косырев остается верен себе: доскональное изучение всего, о чем он пишет.В старинном замке Германии отравлен винный дегустатор. Его коллега — винный аналитик Сергей Рокотов — оказывается вовлеченным в расследование этого немыслимого убийства. Что это: старинное проклятье или попытка срывов важных политических переговоров? Найти разгадку для Рокотова, в биографии которого и так немало тайн, — не только дело чести, но и вопрос личного характера…

Мастер Чэнь

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза