Сакральные вопросы о коммунизме, И. Сталине и человеке

Еще в 1920 г. В. И. Ленин говорил: «Это начало самой счастливой эпохи, когда политики будет становиться все меньше и меньше, о политике будут говорить реже и не так длинно, а больше будут говорить инженеры и агрономы… Самая лучшая политика отныне – поменьше политики. Двигайте больше инженеров и агрономов, у них учитесь…» (ПСС, т. 42, с. 156–157).

Как видим, задолго до 1936 г. было желание потеснить политиков учеными и специалистами, т. е. людьми, знающими дело, а не болтающих о нем. Не это ли путь к позитивной, созидательной демократии? А что затем? Уже при Сталине речи становились все длиннее и длиннее, а наука была превращена в служанку политики. Теперь же политика, без науки, выродилась в политиканство и политтехнологии для шельмования и дискредитации. И приходит еще безумно умный Гайдар и говорит: давайте вернемся в капитализм, раз не получился коммунизм. Не поняв, почему не состоялся коммунизм, он просто объявил его неверной идеей.

Увы, неверна идея самого Гайдара. Только номенклатурный оборотень мог набраться претенциозной наглости оболгать исторический материализм Маркса, Энгельса, Ленина и противопоставить себя историческому выбору народа. Увы, ничего похожего на капитализм не будет. Будет новый виток трагедии. Более тяжкий, чем сталинский кульбит с надстройкой. И чем больше будет затягиваться петля, тем более жестокой, через нарастание и обострение проблем, будет развязка.

Отпустив цены и разрешив всем и каждому торговать чем попало и где угодно, гайдаровские реформы всколыхнули в толщах населения потребительскую агрессию, шабаш нетрудовой наживы, вакханалию воровства, рейдерства и торгашества. Но если в низах воруют обычно по нужде, крохи, сумками, то верхи – ради обогащения, госимущество, составами, залежами недр, банками и т. п.

Ваучер стал морковкой для наших доверчивых аборигенов, чтобы они молчали, когда у них из-под носа уводят их несметные богатства. Верхи же использовали «реформы» как переход от скрытых накоплений, мертвеющих без движения при социализме, к праву ничем не ограниченной частной собственности, как восхождение от руководства низами к «господству» над ними, как перевоплощение из номенклатуры в «класс новоявленной буржуазии».

Однако оттого, что вам разрешили воровать, написав или заимствовав для этого некие правила, воровство не перестает быть воровством. Поэтому все, что в личной собственности создано не собственным трудом, есть кража. И это невозможно квалифицировать иначе. Ведь одно дело приватизация в Англии, где имеются выросшие в преемственности капиталы, и совсем другое – у нас, где мы жили на зарплату и подработки. Ясно, что мы имеем дело не с естественным процессом, а силовым навязыванием искусственных управленческих решений. И разграбление страны не может быть названо «стадией первоначального накопления», как это определилось в истории прежде. За словами не упрячешь суть.

Номенклатура попросту установила воровской режим. В смычке с «теневиками». По меткому определению С. Говорухина и В. Илюхина, это – «криминальная деспотия с круговой порукой». Добавим: как по вертикали, так и горизонтали. Власть не просто присваивает, раздавая себе и приближенным государственное имущество, – саму экономику отчуждает у общества, заставляя ее работать на себя, заботясь лишь о кормежке населения. Основная задача ее – придать вид законности творимому произволу. Этим увлечены сверху донизу все управленческие структуры. Обворовывая народ, власть называет свое государство «социальным», стремясь доказать, что все делает в интересах народа. Нет более издевательского парадокса!

«Новых русских», что сколотили громадные состояния за два-три месяца или года – по социальной привязке сплошь из рабочих, крестьян, интеллигенции (других у нас не было), – власть называет бизнесменами, предпринимателями, промышленниками, коммерсантами, банкирами, – словом, буржуазией. То есть, по своему хотению называет одних так, других этак, ломая ту же комедию, что учинил в свое время И. В. Сталин с рабочими и крестьянами. Только те тогда уже не были классами, а эти и классом-то стать не могли. Но суть от этого не меняется. Вор, по законам всех более или менее развитых государств, не может считаться собственником краденого и, как бы его ни отмывали, ни легализовали, пока жив, подлежит суду, а краденое – возврату подлинному владельцу. Действительная поляризация у нас в обществе проходит не по классовому признаку, не между буржуазией и пролетариатом, которых попросту нет, а между тружениками и ворами – как крайнее конкретно-историческое выражение всеобщего деления людей на созидателей и потребителей. Ни социализма, ни капитализма здесь нет. Есть издевательство над историей, более сатанинское, чем при Сталине.