Сакральные вопросы о коммунизме, И. Сталине и человеке

Начинать следует не с периода цивилизации, что характерно для материалистического понимания общества, а с доисторического становления человечества (4–2,5 млн. лет), когда определялись составные его виды и претенденты на предпочтительную роль в его видовом строении и укладе. Оно проистекает как активация хищных и их прислужников-сателлитов, промышляющих в диффузной среде конформных и более или менее независимых неоантропов. Эта конструкция человечества по Поршневу-Диденко не отменяет марксистского классового подхода к обществу. Классы сохранили и пронесли в себе всю запечатленную природу человечества и сущность человека, практически не только не меняя их, но и трансформируя под свои нужды и потребности.

Биологическая предрасположенность, более глубинная по залеганию, может не совпадать с социально-ролевой установкой и не только не следовать ей, но и попросту подмять ее под себя. Именно так произошло с И. Сталиным: преданность марксизму оказалась более легковесной, чем двигающая изнутри жажда власти, которая и предопределила, в конце концов, превращение вождя в диктатора. Социальный успех, подъем в лидеры разнуздал-таки потайные пружины, природные амбиции и силы.

Но это не ошибка истории. Революция была права! Это именно рецидив животной воли. И поэтому история должна была преодолеть его, чтобы общество двинулось далее.

И попытки были. Хрущев, Андропов, Горбачев. Но дело сдвинулось лишь, когда на сцену вышел Борис Ельцин, деятель того же уровня намерений и воли, как и Сталин.

Однако, превосходя Иосифа Виссарионовича в решительности /мы помним глубокие раздумья «отца народов» перед принятием решений и не забыли искажавшееся злобой лицо Бориса Николаевича и его беспощадный, с подкупом исполнителей, расстрел соперника/, он многократно проигрывал ему в образованности и интеллекте. Поэтому Ельцин стал еще большей проблемой для народа, чем Сталин. Но если Сталин сохранил страну в схватке с наиболее хищным и жестоким врагом мирового сообщества, то Ельцин попросту сдал ее новому претенденту на мировое господство. Чтобы утвердиться в истории, Ельцин без сожаленья спихнул в пропасть труды Сталина и завоевания народа.

Конечно, без поддержки своих приспешников /Е. Гайдара, А. Чубайса, Г. Бурбулиса, С. Шахрая, Г. Сатарова/ Ельцин ничего не достиг бы. Захват власти ельцинской кликой и последующий захват ими общенародной собственности наглядно подтверждают правоту концепции Поршнева-Диденко о видовых различиях «творцов истории». Ельцинисты просто использовали потребительское недовольство масс при прежнем режиме в собственных целях. И потребительские притязания масс они превратили в собственную победу.

Если каждодневные труды Сталина шли в русле истории, то Ельцин перечеркнул возможные перспективы страны, повернув их вспять. Ельцин обманул историю и предал народ, навязав ему свою волю вне исторических законов. И теперь его преемники из кожи вон лезут, чтобы под молчание коммунистических ягнят представить обрыв исторического пути как истину высшего значения.

Надо перейти, как говорили наши классики, к научному управлению «общественными делами и производственными процессами». Теперь – без революций, стрессов и расстрелов. С предвидением и пониманием каждого шага, с учетом общественных и личных интересов. Но не через копирование западного опыта, а движением по собственному пути.

Расстреляв в октябре 1993 года Дом Советов, Б. Ельцин установил государство «либеральной диктатуры», маскирующейся под демократию. Но общество нельзя сделать классовым по субъективной воле. Люди, которые получили искусственным управленческим решением или украли в собственность созданное чужим трудом, не могут считаться буржуазией в историческом смысле. История необратима и не может быть результатом субъективной воли, смены чьих-то предпочтений, понятий, оценок.

По глубинным критериям, несмотря на произведенные пертурбации и перекраску смыслов, общество остается бесклассовым. В нем живут обычные труженики различных слоев, в силу разделения труда. И есть воры и хищники, наживающиеся, чаще вполне легально, присвоением уже произведенных ранее или производимых ныне результатов чужого труда. Эти различия, хотя и вопиющие, но – не классовые, а имущественные. Вследствие этого, множественная и весьма острая конфликтность не является антагонистической. Она вполне решаема понятийным, законодательным образом и юридическими средствами.