Саладин

Приказ совершить первый налет он отдал 25 августа, когда франки сделали привал у речки Кишон, близ Хайфы. Завязался жаркий бой, в ходе которого сын султана аль-Малик аль-Афдал прислал вестового, чтобы сообщить, что ему удалось взять в кольцо большой вражеский отряд, и если ему пришлют подкрепление, то отряд можно будет перебить или взять в плен. Воодушевленный этим известием Салах ад-Дин вскочил на коня и сам во главе нескольких сотен всадников поспешил на помощь сыну. Но по дороге они встретили командовавшего этим боем аль-Малика аль-Адиля, и тот рассказал, что франки прорвали окружение и соединились со своими основными силами. Кроме того, следовало учитывать, что на расстоянии в несколько десятков метров, с которых мусульманские лучники обстреливали противника, их стрелы были не в состоянии пробить их кольчуги и надетые под ними куртки из войлока, так что христиане почти не несли потерь от этих обстрелов, а вот их арбалеты поражали мусульманских всадников насмерть. Салах ад-Дин согласился с братом, что если продолжать схватку, то его армия лишь понесет ненужные потери, истратит зря стрелы и к тому же вымотает себя и лошадей, оказавшись неготовой к решающей битве.

Оставалось продолжать движение, внимательно следя с помощью регулярно высылаемых разведчиков за передвижением крестоносцев и всем, что происходит в их стане на привалах. Во время привалов Салах ад-Дин по своему обыкновению находился в таком же неприхотливом шатре, как и все остальные воины, и до глубокой ночи принимал просителей — как эмиров, так и простых воинов. Просителей было множество, и почти все они жаловались, что в ходе блокады и отступления от Акко потеряли коней или какое-либо другое ценное имущество, и, в зависимости от стоимости потери, Салах ад-Дин выплачивал им компенсации в размере от 100 до 150 динаров. Благо, как уже было сказано, деньги у него теперь были.

Время от времени он сам выезжал на разведку, пытаясь выбрать место для будущего сражения, но так и не находя ничего подходящего.

27 августа авангард Салах ад-Дина взял двух первых пленных, и султан, все еще пребывавший в ярости после резни в Акко, не колеблясь отдал приказ немедленно их обезглавить. Такая же участь постигла и двух следующих пленных, а спустя несколько часов к нему привели еще одного пленного, одежда которого выдавала в нем знатного рыцаря. Салах ад-Дин велел вызвать переводчика и стал допрашивать пленника о том, какова численность армии Ричарда, сколько людей и лошадей они потеряли во время предыдущего налета и насколько велики их запасы провианта, — у самого Салах ад-Дина они были на исходе. Наконец, получив ответы на эти вопросы, он велел обезглавить пленника, но запретил рубить на куски его тело — что, очевидно, было проделано с четырьмя другими несчастными.

Поняв по тону султана, что тот решил его участь, рыцарь спросил переводчика, что именно сказал султан, а услышав ответ, переменился в лице и заявил, что мог бы дать за свою жизнь одного из захваченных в Акко мусульман.

— Но это должен быть эмир, — заметил в ответ Салах ад-Дин.

— Нет, эмира вместо себя я освободить не могу, — покачал головой пленник.

— Но вы не можете рассчитывать на жизнь после того, что сделали в Акко! — холодно сказал Салах ад-Дин.

— Это было ужасное зверство! — согласился рыцарь. — Но это решение было принято единолично королем Ричардом, и он же приказал осуществить его. Я, как и многие мои братья-христиане, был против этого, и мы осуждаем то, что произошло.

Эти ответы, произносимые со страхом и достоинством одновременно, а также молодость и красота пленника пробудили милосердие Салах ад-Дина. Он велел заковать его в цепи и отвести в шатер, а сам, помолившись, выехал на очередной осмотр местности.

Но, по всей видимости, во время рекогносцировки аль-Адиль убедил брата, что после убийства мусульман Акко любое милосердие по отношению к франкам является преступлением по отношению к памяти павших, и, вернувшись, Салах ад-Дин велел казнить и этого рыцаря. В последующие два дня были казнены еще 19 пленных, в том числе и одна женщина.

Тем временем 31 августа армия Ричарда вступила в Кейсарию. В течение нескольких часов Салах ад-Дин совещался с аль-Адилем, как действовать дальше, а на следующий день дал приказ идти в атаку.

Но до непосредственной схватки дело не дошло. Две армии стояли одна против другой, осыпая друг друга стрелами, но как уже отмечалось, они не причиняли крестоносцам особого вреда. Впереди Ричард выставил ощетинившуюся копьями пехоту, за которой стояли лучники и арбалетчики, а также рыцари, готовые по приказу вступить в бой. Кроме того, Ричард разделил свою пехоту на две части, и пока одна держала строй, другая отдыхала на берегу моря, чтобы в свой час заступить на смену.