Салимов удел

- Мам, что с тобой случилось? - спросила Сьюзан, начиная отчаиваться. - Ты никогда не... не опускалась до такого...

Энн Нортон вздернула голову. Она встала, уронив вязание с колен на пол, вцепилась в плечи Сьюзан и быстро встряхнула дочь.

- Ну-ка слушай меня! Я не позволю, чтобы ты, как обыкновенная шлюха, путалась с каким-то маменькиным сынком, который тебе голову морочит. Слышишь?

Сьюзан влепила ей пощечину.

Энн Нортон моргнула, а потом в полном изумлении широко раскрыла глаза. На секунду воцарилось потрясенное молчание. Они смотрели друг на друга. В горле у Сьюзан тихонько пискнуло.

- Я иду наверх, - выговорила она. - Перееду, самое позднее, во вторник.

- Флойд приходил, - сказала миссис Нортон. Лицо после пощечины все еще было застывшим. Пальцы дочери проступили на нем красными восклицательными знаками.

- Я порвала с Флойдом, - без выражения сообщила Сьюзан. - Свыкнись с этой мыслью. И все расскажи по телефону своей гарпии Мэйбл. Чего же ты? Может, тогда это покажется тебе реальным.

- Флойд тебя любит, Сьюзан. Он... гибнет. Он сломался и все мне рассказал. Излил мне свою душу. - Глаза миссис Нортон засияли воспоминанием. - Под конец он сломался и плакал, как дитя.

Сьюзан подумала, как это непохоже на Флойда. Не сочиняет ли мать? По глазам Энн она поняла, что не сочиняет.

- И от меня ты хочешь того же, да, мам? Реву-корову? Или ты просто влюбилась в мечту о внуках со светлыми волосиками? Наверное, я доставляю тебе немало беспокойства - тебе не почувствовать, что ты сделала свое дело, пока ты не увидишь меня замужем за хорошим человеком, которого сможешь держать под каблуком. Пока я не остепенюсь при мужике, который спешным порядком обрюхатит меня и превратит в матрону. Вот счастье-то, а? Ну, а как насчет моих желаний?

- Сьюзан, ты не знаешь, чего хочешь.

Мать сказала это с такой полной убежденностью, что на мгновение Сьюзан чуть не поверила ей. Она представила себе такую картину: вот они с матерью стоят здесь в тех же самых позах (мать у качалки, Сьюзан - у дверей), только друг с другом их связывает зеленая пряжа, провисшая, ослабевшая от бесконечного дерганья нить. Картинка изменилась: мать оказалась в шляпе с тульей, лихо продернутой множеством разных лент. Мать, одетая в желтое платье с набивным рисунком, отчаянно пыталась выудить большущую форель. Потянуть леску в последний раз и шлепнуть рыбину в плетеную корзинку. Но зачем? Чтобы оседлать? Чтобы съесть?

- Нет, мам. Я точно знаю, чего хочу. Бена Мирса.

Она развернулась и пошла наверх.

Мать подбежала к лестнице следом за ней и визгливо крикнула:

- Ты не сможешь снять комнату! У тебя нет денег!

- У меня сотня на аккредитиве и три - в банке, - хладнокровно отозвалась Сьюзан. - И, думаю, я смогу устроиться на работу в центре, к Спенсеру. Мистер Лэбри уже несколько раз мне предлагал

- Его заботит только одно: как бы заглянуть к тебе под юбку, сказала миссис Нортон, понижая, однако, голос на целую октаву. Почти вся злость улетучилась, уступив место легкому испугу.

- Пусть его, - сказала Сьюзан, - буду ходить в панталонах до колен.

- Детка, не сходи с ума, - Энн поднялась на пару ступенек. - Я только хочу, чтобы тебе было лучше...

- Напрасно, мам. Прости, что я тебя ударила. Я поступила ужасно. Я тебя люблю, правда. Но перееду отсюда. С бо-ольшим опозданием. Ты же должна это понимать.

- Подумай как следует, - теперь в словах миссис Нортон явственно звучали сожаление и испуг. - Я все равно не считаю, что была бестактна. Видала я таких артистов, как твой Бен Мирс. Все, что его интересует, это...

- Все. Хватит.

Сьюзан повернулась к матери спиной.

Та поднялась еще на одну ступеньку и крикнула вдогонку дочери:

- Флойд уходил от нас в жутком состоянии. Он...

Но дверь в комнату Сьюзан закрылась, отсекая ее слова.

Сьюзан прилегла на кровать (которую не так давно украшали мягкие игрушки и пудель с транзисторным приемничком в животе) и лежала, глядя в стену, стараясь не думать. На стене висело несколько афиш Сьерры Клаб, но совсем недавно ее окружали вырезанные из плакатов "Роллинг Стоунз", "Крим" и "Кродэдди" портреты кумиров Сьюзан - Джима Моррисона и Джона Леннона, Дэйва Ван Ронка и Чака Берри. В сознание девушки протиснулся призрак минувших дней, похожий на бледный, плохо сделанный снимок, где негативом были мысли Сьюзан.

Она так и видела газеты, торчащие из кипы дешевой макулатуры:

МНОГО ГДЕ БЫВАЮЩИЙ МОЛОДОЙ ПИСАТЕЛЬ С МОЛОДОЙ ЖЕНОЙ СТАНОВЯТСЯ УЧАСТНИКАМИ "ВЕРОЯТНО" РОКОВОЙ АВТОМОБИЛЬНОЙ КАТАСТРОФЫ.

Дальше - осторожно сформулированные инсинуации. И, может быть, сделанная на месте происшествия тамошним репортером фотография, слишком кровавая для местной газеты - в самый раз для таких, как Мэйбл. Хуже всего было то, что семя сомнения все-таки заронили. Глупо. Что же, ты думала, что до своего приезда сюда он жил под стеклянным колпаком? Что явился упакованным в противомикробный целлофановый пакет, как стакан в мотеле? Глупо. И все же семя было посеяно.

Оттого-то Сьюзан чувствовала к матери нечто большее, чем подростковую досаду и обиду - она чувствовала что-то мрачное, граничащее с ненавистью.