Саломея. Танец для царя Ирода

Узник на арене в ужасе смотрел на огромного льва, который, недовольно огрызаясь, лениво выбежал из ворот. Лев остановился и облизнулся, обнюхал песок. Кисточка на его хвосте в это время подрагивала от нетерпения. Потом лев поднял голову. Как только его желтый бездушный взгляд остановился на жертве, он напрягся и слегка присел на задние лапы. Однако зверь медлил. Тогда один из служителей решил подбодрить его, с силой ткнул в мускулистый бок длинным копьем и тут же отскочил. Лев раздраженно зарычал. Кончик его хвоста задвигался по песку быстрее и ожесточеннее.

– Клянусь Юпитером! Почему же гигант медлит? – воскликнул патриций, повернув возбужденное лицо к Ироду, и громко закричал: – Поймай раба! Поймай!

Он вскочил с места, стараясь своим криком побудить льва-людоеда действовать решительнее. Лицо добропорядочного патриция побагровело от волнения, глаза вылезли из орбит. Он схватился руками за поручень перед собой. Его жена отвернулась и не смотрела на арену. Жестокое зрелище было ей не по душе, однако она не могла встать и уйти.

Ирод тоже вскочил. В порыве возбуждения он не заметил, как к Тиберию приблизился раб и что-то прошептал ему на ухо. Принцепс поднялся с места, сделал публике прощальный жест и незаметно скрылся за тяжелой парчовой портьерой позади трона.

Закария и Кастул вместе со всеми смотрели на арену, где разворачивался самый трагический акт драмы. Люди, в едином порыве с кровожадным любопытством уставившиеся на арену, уже потеряли всякое представление о человечности. Все громко и исступленно закричали, когда жертва в панике сделала последнюю попытку убежать.

Услышав ликующий крик толпы, несчастный узник упал без сил. Какое-то время он еще пытался отбиваться от навалившегося на него льва. Но тщетно! Могучие мускулы огромного животного напряглись, волнами перекатываясь под лоснящейся кожей. Обдав поверженного жарким дыханием, лев совершил безжалостный рывок – и сомкнул крепкие челюсти у него на голове. Тот был еще жив и извивался в ужасных муках. Ноги узника судорожно бились, руками он пытался ухватиться за землю и воздух. Из пасти льва донесся тонкий визг, переходящий в вой, но потом и он затих…

Триумфальный марш акробатов, выбежавших на арену, торжественно завершил действо. Публика бесновалась, подобная дикому зверю, почуявшему жертву. Казалось, амфитеатр рухнет от оглушительных криков и топота сотен ног. Толпу охватило дикое возбуждение. В глазах у людей не было ничего – ни сострадания к убитому узнику, ни страха. Кровь! Всюду кровь!

Чем объяснить, что все эти добропорядочные граждане не отрываясь, с восторгом смотрели, как лев рвал и кромсал крепкими клыками живые ткани и кости?! Вокруг царило ликование и смех…

Вместе со всеми Ирод не мог оторваться от зрелища, разворачивающегося у него перед глазами. Леденящий душу восторг и одновременно ужас терзали его нервно трепещущее сердце. Вид человека, мучительно умирающего в алой пасти огромного льва, завораживал и леденил кровь. Зрелище казалось тетрарху непостижимым. На ум ему пришли слова Иродиады, которые она произносила в подобные минуты: «Ирод! Это торжество смерти – это самое удивительное, что можно себе представить! Ничто не может сравниться с ним по накалу страсти: ни рождение человека, ни любовь!» Сейчас, как ни странно, Ирод был полностью согласен с женой.

Над амфитеатром разносился многоголосый вопль, больше похожий на звериный крик, прерываемый визгом. Неожиданно горло тетрарха сжалось от удушья. Сердце болезненно зашлось, в глазах потемнело… Очнулся он лежащим на сиденье. Вокруг толпились любопытствующие зеваки и служители.

Закария сидел рядом и лил ему на голову холодную воду из сосуда, а Кастул одной рукой держал возле его носа тряпку, смоченную в уксусе, а другой тряс за плечо и хлопал по щекам, пытаясь привести тетрарха в чувство.

– Очнись, господин! – наперебой повторяли они. Вид у них был встревоженный, в глазах плескались страх и сочувствие.

– Что со мной? – прошептал Ирод, ошеломленно озираясь. Цвета окружающих предметов, одежды казались слишком яркими и резали глаз, поэтому он застонал и прикрыл веки. Но и звуки казались ему чересчур громкими.

– Ужасное зрелище разволновало вас, господин. Вы потеряли сознание, – сочувственно отозвался Закария.

– Тиберий видел, как я упал? – спросил Ирод, по-прежнему не открывая глаз и болезненно морщась.

– Нет, господин. Он покинул амфитеатр до того, как лев растерзал свою жертву.

– Ты лжешь, чтобы успокоить меня. Впрочем, это не имеет значения! Не понимаю, что со мной происходит? Какие силы терзают меня? Быть может, это колдовство или демоны? – пробормотал Ирод и открыл глаза. Поднявшись, он оттолкнул руку Закарии и неуверенными шагами направился к лестнице.

Многие зрители шли вниз к торговцам за едой, водой и сладостями. В это время четверо служителей в кожаных фартуках и рукавицах убирали останки растерзанной жертвы, сбрасывая их в повозку.