Салтыков. Семи царей слуга

А Елизавета Петровна, придя к власти, первым делом попросила именно Шетарди:

— Мой друг, пожалуйста, постарайтесь закончить эту бессмысленную войну.

— Постараюсь, ваше величество, — отвечал маркиз и тут же отправил гонца к шведскому главнокомандующему Левенгаупту с письмом, в котором сообщал, что на престоле уже дочь Петра и войну надо кончать.

Левенгаупт, уже настроившийся идти на Выборг, отвечал: «Я не стану причиной кровопролития, если меня удостоверят, что Швеция получит выгодный мир. Но я требую для начала уступления нам Выборга и Кексгольма».

Шетарди не решился показать этот ответ императрице, дабы не раздражить ее. Отправил Левенгаупту второе письмо:

«Ваше сиятельство, вполне разделяя ваши требования, хочу поставить вас в известность, что Россия уже не та, что была лишь неделю назад. После переворота ее силы удвоились. Конфискованные имения арестованных дадут средства продолжать войну без отягчений для народа. А народ, одушевленный любовью к родине, будет вести войну с ожесточением. И как ни храбро ваше войско, господин Левенгаупт, вы воротитесь в Швецию без единого солдата, как это случилось 25 лет назад с вашим прекрасным воином Карлом XII. Неужли вам хочется повторить судьбу его?»

Это письмо привело Левенгаупта в бешенство:

— Как он смеет пугать меня, этот французишка? Когда мы вступим в Петербург, я велю найти его и высечь на площади, несмотря на его экстерриториальность.

По инициативе Шетарди было послано официальное письмо и королю Швеции с сообщением о восшествии на престол Елизаветы Петровны. Для отправки этого письма нашли среди пленных шведов некого капитана Дидрона и от имени императрицы, даровавшей ему свободу, вручили пакет шведскому королю. Отвечал на него опять же Левенгаупт, как маршал сената: «Король, мой государь, узнав через капитана Дидрона о восшествии на престол принцессы Елисаветы, приказал мне засвидетельствовать всю ту радость, которую причинила ему такая желанная и приятная весть… Король убежден, что эта государыня ответит на его чувства своим расположением, которые бы могли дружбу государей сделать согласною с интересом и безопасностью обоих государств. Король очень чувствителен к милости, оказанной ее величеством капитану Дидрону, он жаждет случая засвидетельствовать свою совершенную благодарность и приказал мне освободить русских пленников, находящихся во Фридрихсгаме».

И это письмо пришло на имя французского посла маркиза Шетарди. Он тут же помчался с ним к императрице.

Выслушав послание, Елизавета Петровна спросила прямо:

— Так будет мир или нет? И почему король сам не соизволил ответить нам?

«А сама-то ты много наотвечала», — подумал Шетарди, а вслух сказал:

— Короли обычно поручают это своим министрам, ваше величество, а Левенгаупт маршал сената и тем более главнокомандующий.

— Так они действительно прекратят войну без всяких претензий?

— Не думаю, ваше величество. Даже в этом медоточивом послании, заметьте, как сказано: «…согласною с интересом и безопасностью обоих государств». А интерес Швеции известен, возвращение ранее отобранных Россией провинций.

— Но это ж нарушение Ништадтского договора.

— Я согласен с вами, ваше величество, именно на этом, на нерушимости ништадтского мира, мы и должны стоять. Для вас это железная позиция.

— Пожалуйста, маркиз, отвечайте на письмо с самыми дружескими уверениями, что-де освобождение капитана Дидрона — это только начало, что я полна надежд и прочая, прочая. Сами придумайте, вы же француз, в конце концов. Если вам удастся добиться мира, я щедро награжу вас, Шетарди, — улыбнулась ласково и многообещающе Елизавета.

— Благодарю вас, ваше величество. Для меня ваше внимание — высшая награда.

Маркиз был мужчиной и к тому же французом, он истолковал обещание награды женщиной (пусть императрица, а она разве не баба?) как тонкий намек на грядущую близость.

«Господи, какие у нее губы… Они так и ждут… Какие у нее плечи! С ума сойти. И как может она любить этого мужика Разумовского? Разве меня — маркиза можно сравнить с этим дураком?»

Так думал опьяненный прекрасными мыслями Шетарди, мчась к своему дому. Дома секретарь встретил его словами:

— Ваше сиятельство, пакет от министра иностранных дел Амелоты.

И словно ушат холодной воды вылил на голову маркиза. Шетарди догадывался, что в этом пакете: конечно, головомойка.

«Лишь бы не отставка, надо мне роман с императрицей привести к положенному финалу. Она уже почти моя… Какие губы! Какие плечи!.. А что там? С ума сойти».

Попросив секретаря удалиться, Шетарди вскрыл наконец пакет и впился глазами в текст: «Я был очень изумлен, что на другой день после переворота вы решились писать гр. Левенгаупту о прекращении военных действий, — писал министр. — Еще более изумило меня то, что вы хотели взять на себя ответственность за последствия этого…»