Самая лучшая жена

— Огурчиков малосольных? — отмер Рин. — Колбаски? Я специально для вас прихватил.

— А давай! — азартно потерла руки лешачиха. — Ох, и запаслив ты, чисто хомяк! Повезло тебе, красавица. Цени! Да и второй неплох, — она оценивающе оглядела Валмира. — На моего благоверного похож! В молодости. Ладно, — спохватилась лесная хозяйка, — заболтала я вас. Между тем время позднее, да и погода… Как бы не простудилась целительница наша. До дому вам далече, а потому ночевать у меня в сторожке будете. Тут она рядом, можно сказать, в двух шагах. И не спорьте! Не сердите!

— Не будите лихо, пока оно тихо, — подтвердил грустный мужской голос из-за соседнего куста.

— Цыц, ты, страдалец! Не позорь жену перед гостями.

За кустом печально вздохнули и завозились.

— А мы и хозяину вашему гостинец прихватили, — Рин бесстрашно потряс сумкой, в которой что-то подозрительно позвякивало.

— Чойта там? — напряглась лешачиха. — Опять Моего спаивать надумали, супостаты?!

— Растирочка это, — расхрабрившийся Аэрин уже и берегов не видел.

— Покаж! — азартно подалась к нему лесная хозяйка. Куст за ее спиной возбужденно завибрировал..

— Вот! — в руках парня появились две бутылки. — Эта настояна на змеюке, коброй именуемой! — он помахал одним штофом. — А эта на мандрагоре! Батюшка из самого Годара привез!

Куст мелко затрясся и потянулся веточками к парню.

— Куды?! — рявкнула лешахиха. — Сговорилися уже, оглоеды! Ну я вам!..

— Апчхи! — прервала ее Лита.

— Дождались, — тут же успокоилась она, — Простудили ребенка, мужики безголовые. — Отворяй тропу к сторожке, отец, да не мешкай.

— А как же растирочка? — робко полюбопытствовали из-за куста. — Елочка, не откажи. Сама подумай, а ну как и у меня радикулит разыграется? А тут кобра заспиртованная имеется, понимать надо…

— И думать забудь, забулдыга старый! Знаю я чем твои прострелы лечить! Крапива вона какая уродилась!

— Апчхи! — раздалось на весь лес.

— Так, — засуетилась лешачиха, — убирай все свои бутылки, охламон, и пошли твою благоверную лечить.

— Так таки все? — сладким голосом полюбопытствовал упертый Рин. — И вишневку тоже?

— Это какую вишневку? — лесная хозяйка сбавила обороты. — Это ты про ту вишневку, которую Сагари о прошлом годе готовила?

— Ага, — улыбнулся этот искуситель.

— Ну… — она задумчиво почмокала губами, сплюнула дождевую воду и… сдалась. — Давай сюда свои гостинцы, упрямец! И спорит и спорит, голова твоя дубовая. Вон с брата пример бери. Он втихаря уже вторую бутылку калгановки Моему в куст закатил.

* * *

Сторожка и правда оказалась совсем рядом. Была она невелика и неказиста. Да что там, если не приглядываться, ни за что не заметишь крохотный вросший в землю домишко. Одно подслеповатое оконце, крыта дерном крыша поросла травой, и неожиданно печка…

— Что удивляетесь? Думаете мы совсем дикие? Хротгаровых стрел боимся? — поджала губы лешачиха. — Да и огонь огню рознь. Этот лес не обидит. Ладно, не стойте, проходите, отдыхайте, дети. А я побегу, а то за Моим глаз да глаз нужен. Как бы к водяному не сбег, — наскоро попрощавшись, она оставила молодых.

— Ну что, пошли? — Вал распахнул дверь землянки. — Заводи, пчелку, Рин, а то она совсем продрогла.

— Апчхи! — подтвердила Лита, позволяя увлечь себя под крышу.

Внутри оказалось неожиданно тепло, и просторно. Освещенная огнем, теплящемся в очаге комната, никак не походила на охотничью заимку или домик лесника. Обшитые светлым деревом стены, сложенная из гладких речных валунов печь, на которой уже закипал чайник, стол, уставленный лесными яствами. Чего тут только не было: миски с медом и всевозможными ягодами, орехи и неожиданно приличных размеров глиняный жбан с квашенной черемшой.

'От лешего гостинец,' — ухмыльнулся Вал, поглядывая на дикий чеснок.

— Жить можно, — между тем постановил Рин, с удовольствием рассматривая застеленную шкурами широченную кровать.

— Губы не раскатывай. Помни о проклятии, — посоветовал ему вредный братец, а жена, одобрительно кивнув, чихнула.

— Злые вы, не любите меня, — обиженный Аэрин скинул куртку с капюшоном, забрал у Литы плащ и повесил их поближе к печке, после этого, принялся выкладывать на стол припасы.

— Вот это да, — Валмир пораженно следил за тем, как из заплечного мешка появляются изрядный шмат копченого сала и буханка черного хлеба. — Да ты и правда хомяк, братец. — Зачем столько харчей в лес попер?

— Хозяевам лесным хотел подарок сделать, а потом услышал, что тут ночевать придется, Литочке оставил чуть. Не спать же ей голодной, — даже полумрак, в который была погружена сторожка, не смог скрыть жаркий румянец, окрасивший скулы парня.

— Спасибо, — растроганная Лита прижалась к мужу со спины. Он был таким милым в своем постоянном стремлении накормить, таким беззащитным.

Рин ласково погладил ладошки жены и улыбнулся на пару мгновений, а потом…

— Руки холодные, рукава мокрые, чихаешь, — засуетился он. — Раздевайся, разувайся и в постель!

— Апчхи! — не стала спорить Лита.

— Сейчас чайку с медком попьешь, с ягодками, — суетился по хозяйству младший.

— И баиньки, — не выдержав соблазна, ухватил стебелек черемши старший.