Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых

МУЖИК. Сразу считать! Калькулятор какой-то, а не человек. Ничего ты не обязан. Захочешь – совершишь, не захочешь – не совершишь. Вернее – совершишь обязательно. Иначе я бы с тобой не растабарывал. Говорю исключительно из уважения к твоему будущему поступку.

БЕЛОВ. Это какому?

МУЖИК. У тебя сколько миллионов долларов? То есть миллиардов?

БЕЛОВ. Журнала «Форбс» начитался? Там написано: восемнадцать, а на самом деле…

МУЖИК. А на самом деле – тридцать два миллиарда семьсот сорок два миллиона триста пятьдесят тысяч. Триста пятьдесят восемь. Триста девяносто. Ого! Сразу пару миллионов прибавилось – транш прошел. Я даже считать не успеваю. Почти уже тридцать три, милок. А военный бюджет России – двадцать девять миллиардов. России, а не Туркмении – при всем уважении к этой стране.

БЕЛОВ (растерянно). Там же мусульмане.

МУЖИК. И что? Я должен за это их не уважать?

БЕЛОВ. Нет, но ты ангел-то какой? Православный? Католический? Иудейский?

МУЖИК. Божий я ангел. И твой. А чего это ты сворачиваешь с разговора? (Лукаво грозя пальцем.) Я знаю! Ты сам уже догадываешься, что сделаешь! А говорят – Бог! Да, Бог все видит и знает, но человек видит и знает не хуже.

БЕЛОВ. Ну, и что я сделаю?

МУЖИК. Раздашь все свои деньги и все свое имущество.

БЕЛОВ. Ага, жди! Да у меня ни одной свободной копейки нет! Все в деле! И эти деньги, между прочим, работают на людей!

МУЖИК. Дом в сорок четыре комнаты – тоже на людей?

БЕЛОВ. В каком-то смысле! Он дает работу прислуге, сантехникам, электрикам, мебельщикам…

МУЖИК. А чего бы мебельщикам вот сюда хоть один приличный стул не сделать? Видишь, на чем люди сидят? Тридцать квадратных метров жилого пространства, а у тебя три тысячи.

БЕЛОВ. Я все эти метры заработал! Я каждую копейку абсолютно честно… (Глядя на Мужика, умолк.)

МУЖИК. Вот. Наконец до тебя дошло, что мне врать бессмысленно.

БЕЛОВ. То есть ты знаешь столько же, сколько и я?

МУЖИК. Естественно. Потому что я, в какой-то степени, твоя часть.

А на стене, между прочим, висит ружье. Белов в ходе разговора поглядывает на него.

Ты на ружье не смотри. Знаю, что ты из ста тарелок девяносто восемь разбиваешь, но оно не заряжено.

Входят Анатолий и Татьяна, хозяева дома.

БЕЛОВ (вскакивает, кричит). Хватайте его, он сумасшедший! Он меня убить хотел! (И со стоном, схватившись за ногу, падает на пол.)

Анатолий и Татьяна с удивлением переглядываются. Мужик, сидевший в темном углу, уже совсем не виден. Он исчез.

Белов на кровати – то ли спит, то ли без сознания. Анатолий и Татьяна выпивают. Как-то механически и по очереди, будто две половинки деревянной игрушки с движущимися планками, на которые они посажены.

Появляется Ведущий.

ВЕДУЩИЙ. Ну, значит, продолжаем. Наш миллионер упал без сознания и погрузился в спасительный сон. А хозяева дома, Анатолий и Татьяна, уложив его, обсуждали свои печальные дела. Печальные – значит грустные. Грустные – это когда плохое настроение. Настроение… Вон человек в углу сидит, у него спросите, он знает. Да не тот, не старик, а вон, в полосатом, лет двести всего которому… Двести восемьдесят? Извините, хорошо выглядите. Так. В общем, они обсуждали свои дела… Что пьют? Самогон пьют. Спиртосодержащая жидкость примерно сорока градусов.

АНАТОЛИЙ. Все пятьдесят будет. Зверь, сам гнал!

ВЕДУЩИЙ. Может быть. Зачем пьют? Для повышения тонуса.

АНАТОЛИЙ. Какой еще на хрен тонус? Жизнь такая!

ТАТЬЯНА. Вот именно. Не такая бы жизнь, я бы пила? Да никогда!

АНАТОЛИЙ. И я бы не пил.

ТАТЬЯНА. Анатолий, не смеши! Да ты при любой жизни пил бы!

АНАТОЛИЙ. А откуда ты знаешь, если этой любой еще не было?

ТАТЬЯНА. Знаю! Женщина, она только от плохой жизни пьет, а от хорошей она не пьет. А мужчина, он и от плохой пьет, и от хорошей пьет.

АНАТОЛИЙ (раздраженно). Ну, давай убьем меня тогда!

Продолжают размеренно выпивать.