Самая настоящая Золушка

Останавливаюсь только около простого зеркала на стене. Отсюда уже слышна музыка, голоса, звон хрусталя. Меня манит туда, в ту жизнь: красивую, богатую, без забот, без мыслей о том, сколько нужно «недоесть», чтобы было чем заплатить за коммуналку.

Машкино платье мне в самый раз: нигде не жмет и не висит. Я всегда думала, что у ткани с лейбой модного дома нет никаких отличий в сравнении с обычным платьем из стокового магазина. Но это точно какая-то магия, потому что в «Дольче» я чувствую себя девушкой, которая разбирается в сортах икры, знает, какое шампанское любит в пятницу вечером.

Одно плохо.

Я приподнимаю длинный подол платья и еще раз ерзаю левой ступней в туфле от «Джимми Чу».

Машкина обувь на размер больше моего.

В последний раз взглянув на себя в зеркало, проверяю по шагам план действий.

Я пришла сюда, чтобы вытянуть свой счастливый билет. Поймать свою золотую рыбку. Можно козырнуть еще парой эпитетов в тему, но сути это не меняет: сегодня я буду искать человека, который избавит меня от бедности.

Сегодня я, простая девчонка из трущоб, студентка первого курса, буду охотиться на Александра Морозова, одного из самых завидных холостяков столицы. Ну и что, что он годится мне в отцы? За все нужно платить свою цену: голоданием за то, чтобы пробраться сюда, написанными самостоятельными работами за платье от «Диор», смирением за возможность есть красную икру маленькой ложечкой с бриллиантовыми блестками.

Я потихоньку шагаю до самого конца коридора, только раз шарахнувшись в сторону от официанта. На минуту кажется, что он поднимет шум, сдаст меня с потрохами, но у парня глаз наметан: он просто окидывает меня взглядом с ног до головы, усмехается и говорит:

— Они уже такие, как нужно, сестренка. Бери готовенькими. Только не продешеви.

Сначала даже хочется возмутиться, потому что он явно принял меня за проститутку, но, слава богу, мозг вовремя подает правильные сигналы: какая разница, что думает ноунейм? В конце концов, это он разносит по залу шампанское стоимостью пятьдесят тысяч за бутылку, но пить-то его буду я? Золушка я или как?

Удивительно, но я сразу замечаю Морозова в толпе.

Он как-то бросается в глаза: уже не молодой, с заметной сединой на висках и белыми нитками в каштановой шевелюре, слишком модной, как для его возраста. Он явно молодится, но делает это почти незаметно, не нарываясь на гадкие шуточки. Как раз о чем-то беседует с женщиной лет сорока. Этакая «отрицающая гламур» стареющая красотка. Она даже говорит, едва разжимая губы. Просто удивительно, как окружающие ее люди до сих пор не впали в повальный сон: меня даже издалека тянет зевать. Но судя по тому, как изредка «случайно» прикасается к локтю Морозова, она здесь за тем же, за чем и я: поймать свое печенье с предсказанием «Завтра у тебя начнется богатая сытая жизнь».

И все-таки, как бы я ни храбрилась, к такому повороту событий оказалась совсем не подготовлена. Мы с Машкой придумали идеальный план: она рассказала мне все о том, что любит Морозов, на что он падок и как к нему лучше «подкатить», но ни слова не сказала о том, что делать, если это золотое дерево уже будет окучивать другая старательница.

Мой мозг вдруг отказывается работать. Обычно я могу молниеносно перестроиться, мигом понять, как изменились обстоятельства, какую выгоду я могу получить и как уменьшить риски, но сейчас у меня нет ни единой мысли. Потому что все это — блеск, роскошь, красота — не мой мир. И я не знаю, по каким правилам играют люди из Богемы. А когда первый раз выступаешь на большой сцене, не очень хочется стать той самой «фальшивой скрипкой».

Хорошо, что Машка замечает меня первой и начинает страшно таращить глаза, делая вид, что ее попытки кивать в сторону Морозова — чистое совпадение, потому что защемило шею и случился нервный тик. Я поджимаю губы и пытаюсь — надеюсь, не так же криво — дать понять, что мое место уже занято старой вешалкой. Подруга быстро оценивает ситуацию, что-то шепчет на ухо своему папику и быстро идет в мою сторону, по пути прихватив бокал с шампанским.

— Пей, — приказывает генеральским тоном, и я выпиваю все почти в два залпа.

Пузырьки режут горло, на глаза наворачиваются слезы, но я быстро обмахиваю себя ладонью, чтобы не поплыл макияж, над «натуральностью» девочка из салона корпела целый час. Удивительно, как много готовы платить женщины за то, чтобы тонна косметики на их лице выглядела так, будто они с детства не приучены к тональным кремам и карандашам для бровей.

— Ну и долго ты собираешься тут сидеть? — Машка смотрит на меня так, будто я созналась в тяжком преступлении. — Пока та потасканная бабенка не уведет твой приз?

— У нее неплохо получается, — тосклив цежу я, разглядывая, как Цапля с лицом английской королевы уводит Морозова в более тихую часть зала. Теперь их почти не видно.

— У нее получится еще лучше, если ты и дальше будешь корчить из себя одуванчика.