Самая подходящая леди (ЛП)

— Я уже познакомилась со всеми джентльменами, — возразила Гвен. И это была правда. Ее представили каждому мужчине в Лондоне. С большинством из них она танцевала, и от четырех получила предложение о браке. Два из которых отклонил ее отец, одно — матушка («Я знаю его мать, — объявила она, — и ничто не заставит меня подвергнуть такому наказанию свою единственную дочь»), и последнее — от лорда Пеннстола — Гвен почти приняла.

Он был очень любезен и довольно красив, и всего-то на восемь лет старше ее. Всё в нем представлялось милым, буквально всё… пока Гвен не узнала, что основным своим местом проживания Пеннстол желает сделать Лондон. Его безмерно занимали вопросы управления страной — даже в то время, когда он не заседал в Палате лордов.

Гвен не могла с этим согласиться. Подумать только, она должна будет провести всю оставшуюся жизнь в Лондоне в качестве хозяйки его дома, устраивая различные приемы, — нет, это невыносимо.

А потому, с некоторым сожалением, она отказала и этому претенденту, объяснив лорду Пеннстолу свои соображения. (Ей казалось неправильным отклонить чье-либо предложение, не оставшись при этом до конца честной.) Он был разочарован, но понял ее.

Гвен знала, что если не удастся привести домой идеального мужа, ей придется выдержать и следующий сезон. Но такая перспектива (провести в Лондоне еще одну весну и лето) была гораздо предпочтительнее целой жизни в качестве жены политика.

И все же ей казалось, что она получила некоторую передышку. Гвен думала, что уже свободна от всей этой суеты до будущего года. Она взглянула на мать, которая, похоже, только что сочинила нечто вроде песенки под названием «Загородный прием, ля-ля-ля»[8].

Свобода, очевидно, только что помахала Гвен ручкой.

Алек Дарлингтон стал графом Чартерсом два года назад, но так и не привык к новому для себя имени. «Чартерсом» был его отец, грубый и строгий старик, ни разу не поговоривший с сыном, не отругав при этом. Алеку всегда нравилось быть «Дарлингтоном»[5]. Было в этом имени нечто разухабистое и бесшабашное, отлично подходящее для человека, проводившего свою жизнь в погоне за наслаждениями.

Будучи Дарлингтоном, Алек вполне соответствовал своему имени и получал от этого удовольствие.

«Чартерс»[6] же — чистое занудство. Чартерсы возглавляли ранжированные списки знати. Просматривали книги со счетами. Всегда и везде действовали исключительно ответственно.

Не то чтобы Алек снова хотел стать безответственным повесой. Просто предпочел бы сделать свой выбор самостоятельно.

Но несчастный случай с каретой унес жизнь его отца и лишил жизни его матушку, чью смерть, кстати, он глубоко и искренне оплакивал. Вот тогда Алек неожиданно обнаружил, что ему на плечи свалилась забота о двух младших сестрах. В прошлом году он выдал замуж Кандиду за второго сына из хорошей семьи, который буквально молился на землю, полученную вместе с невестой. В целом, такое положение вполне устроило обе стороны.

Но оставалась Октавия. К своим почти двадцати годам она провела в Лондоне два сезона, не удостоившись ни единого предложения, несмотря на очень приличное приданое, обещанное Алеком. И вроде вела она себя как подобает, так, по крайней мере, докладывала ему их двоюродная бабушка Дарлингтон (именно она сопровождала девушку на приемах). И наряды Октавии приобретались у самых востребованных модисток. И танцевала сестра как ангел. И пела, и рисовала — как карандашом, так и акварелью. Словом, Октавия умела все, что полагалось молодой леди ее происхождения.

Но по какой-то причине ее не «брали».

Возможно, Октавию нельзя назвать восхитительно хорошенькой, но Алек считал, что и дурнушкой сестра не является. Разве что зубы слегка выдаются вперед, но и всего-то. Зато глаза почти прекрасны — того же оттенка, что и его собственные: чистейший сверкающий серый цвет. Лично он не раз получал комплименты по поводу своих глаз. Какого черта никто не восторгается глазами Октавии?

Эти лондонские мужчины — скопище идиотов. Таково единственное объяснение, приходившее на ум Алеку.

— Ты знаешь, кто там будет? — задала вопрос Октавия. Они ехали в карете Алека, и их долгая поездка в Финчли-мэнор подходила к концу.

— Брайерли, конечно, — ответил Алек, выглядывая в окно. Несмотря на давнишнюю дружбу с Хью, в Финчли он ни разу не был. — Маркиза же — его сестра.

Октавия кивнула.

— Да, но едва ли я могу представить Брайерли в качестве своего жениха. Он мне почти как брат.

Алек рассеянно мотнул головой.

— Я абсолютно уверен, что Кэролайн позаботилась составить список приглашенных, заслуживающих внимания. Она к таким вещам подходит очень вдумчиво.

Октавия вздохнула.

— Всё так… О нет!

— Что такое?

Сестра судорожно вздохнула, как затравленное животное.

— Смотри, — и Октавия пристально уставилась в окно.

Алек честно сделал то же самое, но не увидел ничего необычного. Всего лишь еще одна карета у входа в дом, доставившая своих владельцев — молодую женщину и, по всей видимости, ее родителей.

— Ты что не видишь ее?

— Кого?

— Гвендолин Пэссмор, — простонала Октавия. — Это — худшее из всего, что могло произойти.