«Самая сладкая ложь»

– Я не считаю, что убийство во имя религиозных убеждений – это идеология исламистского террора. Мы с вами понимаем под террором разные вещи. Вероятно, то, что вы называете террором, для меня не террор.

– Как вы можете охарактеризовать то, чем занимается «ХАМАС»?

– «ХАМАС» дает людям деньги, дом и еду. Он дает образование детям, одежду женщинам и работу мужчинам. Не стоит ассоциировать всех террористов-самоубийц, которые взорвались на территории Израиля во время интифад, с «ХАМАСом».

– А с террором?

– И с террором тоже не стоит. Это отчаявшиеся люди, которые идут на смерть ради того, чтобы их детям дали жалкую сумму денег.

Константин сделал пару кругов по комнате и остановился рядом со своим стулом.

– А кто платит им деньги, Саид?

– «ХАМАС», но не только. Когда людей доводят до такого состояния, что они готовы искать еду в мусорных баках и работать по пятнадцать часов в сутки ради того, чтобы накормить семью, не стоит удивляться, что это происходит. Если до людей за чертой, – Саид сделал жест, обводя комнату и, вероятно, имея в виду Израиль, – не доходят слова, то приходится действовать другими методами.

– То есть, «ХАМАС» дает людям деньги, дом и еду за то, что эти люди убивают других людей?

– Иногда эти люди предпочитают воевать за свою свободу. Это дает им слабую надежду на то, что положение вещей когда-нибудь изменится. Их волнует судьба их народа.

Саид сделал еще пару глотков из своего стакана. Появившийся охранник шепотом поинтересовался, все ли в порядке, и по просьбе Константина принес еще один стакан и графин с водой.

– Мы с вами, Саид, ступили на тонкий лед. В другой ситуации я бы продолжил дискуссию, но мы ограничены во времени. Расскажите мне о том, как вы познакомились с Мустафой и как вы появились в группировке «37».

– Мустафа преподавал в школе, где учился мой старший сын. Познакомились мы случайно, через друзей и знакомых. Он предложил мне работу, и отказаться я не смог – тогда я был на мели, у меня не было ни гроша в кармане. Кроме того, работа эта не противоречила моим взглядам и моим моральным нормам.

– Вы знали, что он связан с террором?

– Да. Но это не тот террор, о котором вы думаете.

Константин улыбнулся и присел.

– А что это за террор, Саид?

– Интеллектуальный. – Он поднял глаза. – Тот самый, которым занимаетесь и вы, и ваша организация.

– Смелое заявление, – признал Константин. – Почему вы решили что мы занимаемся интеллектуальным террором?

– Потому что бороться с террором можно только одним способом – отвечать врагу тем же.

– Предположим, мы занимаемся интеллектуальным террором. Предположим, Мустафа и его коллеги тоже занимаются интеллектуальным террором. В результате в любом случае погибают люди с обеих сторон. Почему вы думаете, что интеллектуальный террор достойнее какого-либо другого террора?

Саид поправил воротник рубашки и расстегнул две верхних пуговицы.

– Потому что, – сказал он, – все держится именно на интеллектуальном терроре. Все это решается наверху. Наверху решают, кого убивать, а кого оставлять в живых. Точно так же, как и у вас.

– Кто, на ваш взгляд, совершает более достойные поступки – наша организация или Мустафа?

– Тот, у кого хватает ума держаться в стороне. На вашей стороне, к примеру, есть много людей, которые не хотят даже слышать слово «террор». Да, они боятся террористов-смертников на улицах, скорбят, когда кто-то погибает, но держатся в стороне. А есть люди, которые не могут держаться в стороне. Скажите, почему вы здесь, а не среди тех людей, которые держатся в стороне?

Константин скрестил руки на груди и улыбнулся.

– Я здесь потому, что выполняю свой долг. Это мой долг перед самим собой, перед моей страной и перед теми людьми, которые держатся в стороне.

– Я тоже делал это потому, что это был мой долг. Как там говорил Бисмарк? Уверенность в своей правоте – на пятьдесят процентов выигранная война?

– Вы заработали в моих глазах плюс, – снова улыбнулся Константин. – Я люблю эту фразу, хотя в ней есть что-то лживое. Во-первых, я бы поспорил с тем, что в мире существуют абсолютная правота. Во-вторых, скажите, Саид, вы считаете террор войной?

Саид замолчал и несколько секунд напряженно думал. Он достал очередную сигарету, но закуривать не стал.

– Да, считаю, – ответил он, наконец. – Но это война наемных войск. Тут все решают деньги. А также сила и положение.

Константин достал из папки фото и показал его Саиду.

– Вам знакома эта девушка? – спросил он.