«Самая сладкая ложь»

Нурит подняла глаза от документов. Блокнот, который некоторое время назад она освободила от целлофановой обертки, теперь почти весь был испещрен записями.

– Ты это слышала? – спросил Константин, присаживаясь.

– Если ты имеешь в виду Ицхака, то да.

– Ты… знала?

– Да, – вторично кивнула она.

Он оперся локтями на стол и взъерошил волосы.

– Так я и знал. Сукин сын! Пока все стояли на голове и пытались спасти его задницу, он преспокойно сливал информацию Мустафе! – Он снова посмотрел на Нурит. – А… про Габриэль ты тоже знала?

– Нет. Но зато удивилась, что знаешь ты.

Константин положил перед ней список, составленный Саидом.

– Давай сделаем вот что, – сказал он. – Во-первых, мы с тобой уже достаточно поделились друг с другом личными тайнами и продемонстрировали свою компетентность в разных областях нашей работы, а поэтому мы закончим откровенничать. И ни с кем другим откровенничать не будем. По крайней мере, до того, как начнется и закончится операция. Во-вторых, возьми запись допроса и подержи ее у себя. Пока никому не следует ее слушать.

– Как скажешь. Ты – руководитель отдела по ведению допросов, а я – твой советник. Я обязана выполнять твои указания. И я могу только посоветовать что-либо.

– Ты уже сегодня достаточно мне посоветовала. – Константин помолчал. – Мне следует попросить прощения. Я разговаривал с тобой довольно грубо.

Нурит положила список в папку с остальными документами и закрыла ее.

– Мы все ждем, чтобы это закончилось, – сказала она. – И это скоро закончится. Но сейчас ты должен держаться молодцом.

В комнату заглянула светловолосая девушка.

– Доктор, – сказала она, обращаясь к Нурит, – вас к телефону.

– Это тайный поклонник? – спросил Константин, посмотрев на нее.

Девушка покраснела.

– Нет, сэр, – ответила она, – это майор Толедано.

– Майор Толедано на роль тайного поклонника не подойдет, – рассмеялась Нурит. – Уж слишком он предсказуем. Ты сможешь дать ему приличную фору.

Глава 18
Неделя была проведена в ожесточенных спорах, предметом которых являлся не исламистский террор и не предстоящая операция, исход которой обещал быть судьбоносным, а… снег. Борьба разгорелась нешуточная. К лагерю Константина, который заявлял, что снега не будет, присоединились майор Толедано и лейтенант Гордон. А Нурит, Габриэль и Лия были уверены, что снег будет. К женшинам присоединился и Ронен, не побоявшись насмешек со стороны коллег. Насмешек не было, но и Константин, и Боаз, и Гилад приводили доводы в пользу того, что снег в такое время года пойти не может.

– Это вам не Швейцария, где снег держится Бог знает сколько, – говорил Константин.

– Никогда на моей памяти не бывало снега в такое время, – не отставал Боаз.

– Даже если и будет снег, он будет противным и мокрым и растает через полчаса, – завершал не столь категоричный, но уверенный в своей правоте Гилад.

– Вот увидите, снег обязательно пойдет, – не соглашалась Лия. – И уж точно не растает через полчаса!

– После такого похолодания должен пойти снег, – авторитетно заявляла Нурит.

– Зима выдалась холодная, снег может пойти в любое время, даже в начале весны, – уверял Ронен.

А Габриэль была уверена в том, что мужчины попросту сговорились и упрямятся не потому, что их интересует снег, а потому, что не хотят уступать женщинам.

– Вы шовинисты, – заявила она.

Больше всех это заявление задело Константина.

– При чем тут шовинизм? – недоумевал он. – Думаешь, я настолько глуп, что могу позволить себе самоутверждаться за счет женщины? Или это единственный аргумент, который ты можешь предложить? Подумать только – обозвать меня шовинистом!