«Самая сладкая ложь»

Она взяла десертную вилку, не поднимая глаз от еды.

– И все же… у тебя что-то случилось? – спросила она, после чего добавила с легкой усмешкой: – В личной жизни?

– Сделай одолжение, прекрати этот фарс.

Марика подцепила вилкой кусочек десерта и уже поднесла его к рту, но остановилась.

– Знаешь, по-моему, весь этот разговор, в конце концов, перерастет в один большой фарс, – сказала она. – Я не помню, когда у нас с тобой были иные разговоры. Это было очень, очень давно. В прошлой жизни.

– Тогда давай вспомним разговоры из прошлой жизни, и фарса не будет. Во всяком случае, у меня для этого нет настроения.

– У меня, конечно, есть настроение, особенно после рабочего дня. – Марика проглотила кусочек десерта и взяла салфетку. – Итак, ты хотел сказать мне миллион слов. У меня есть две порции десерта, так что ты вполне можешь сказать даже два миллиона. Или ты уже не хочешь ничего говорить?

Константин, посмотрев на нее, тоже взял салфетку и сжал ее в пальцах.

– Недавно я разбирал вещи в шкафу и наткнулся на письма. Ты их помнишь?

На губах Марики впервые за вечер промелькнула искренняя и теплая улыбка.

– Помню, – ответила она. – Мы их писали друг другу, а потом прятали под подушку. Я говорила тебе, что лучше использовать для этой цели красивую тетрадь и писать там по очереди, но ты не соглашался и говорил, что листы для писем выглядят романтичнее.

– Я говорил, что они выглядят эстетичнее, – поправил Константин. – Я прочитал несколько, и…

Марика нахмурилась.

– Я понимаю. Не стоит это озвучивать.

Он отложил салфетку и взял бокал с водой.

– Надеюсь, открытка тебе понравилась? Если ты помнишь, о чем я.

– Да. Тогда я плакала две недели подряд. Мне кажется, так долго я не плакала ни разу в жизни.

– Я всегда думал, что слезы – это путь к исцелению. Если человек плачет, то отчаяние уже отступило, и он просто жалеет себя, а это уже что-то, не пустота. А бывает иначе. Бывает, что тебе так плохо, будто ты вот-вот умрешь. А слез нет и нет, они куда-то подевались. И ты думаешь: да где же они, эти слезы? А потом решаешь: ну и черт с ними. Я справлюсь и без них. Я все равно сильнее. – Константин задумчиво провел ладонью по щеке. – Мы договорились не поднимать эту тему. Я увлекся. Прости.

Марика отставила в сторону тарелку.

– Ну… а что там с письмами? – спросила она.

– Я перебрал их, перевязал лентой и сложил в шкатулку для писем. Второй десерт тоже твой, не останавливайся на достигнутом.

– Нет, спасибо. Я и так съела больше, чем достаточно. В последнее время я мало ем. Да и после рабочего дня практически нет аппетита. Остается одна усталость.

– Может быть, в таком случае мы отправимся домой?

– Только допьем вино. Думаю, тут осталось на пару бокалов.

Константин в очередной раз наполнил бокалы и отдал один Марике.

– За то, чтобы старые письма всегда были в полном порядке и лежали на том месте, где мы могли бы их найти, – сказал он.

… Марика остановилась возле машины и достала из сумочки сотовый телефон.

– Закажу такси, – сказала она и посмотрела на часы. – Сегодня я без машины.

– Подожди немного.

– Ты хочешь предложить мне альтернативный вариант?

Константин запахнул плащ; легкий ветерок, который начался после обеда, теперь грозил перерасти в настоящий ураган.

– Я подвезу тебя.

– Это большой крюк, я сейчас живу в другом конце города.

– Я хочу еще немного побыть с тобой.

Марика вздохнула, но вернула телефон на место.

– Прошу тебя, не надо этого говорить. Ты ведь знаешь, что это просто отголоски привычки.

– Если бы это было привычкой, то я бы от нее избавился. Но привычки не снятся по ночам. И имя привычки никто никогда не говорит во сне, когда рядом спит другая женщина.

– Я прошу тебя, хватит. – Она снова открыла сумочку. – Я закажу такси.

– Нет, ты не будешь заказывать такси! Господи, какие слова я должен сказать, чтобы ты меня поняла? Посмотри на меня. – Он взял ее руки. – Если бы я тебя не любил, дал бы я тебе тогда идти?

Марика помолчала пару секунд, изучая его лицо в свете луны.

– Я ушла сама, Константин. Я этого хотела, понимаешь?

– Но ведь это же… черт. – Он повернулся к ней спиной. – Я не знаю, что я должен тебе сказать. Я не могу так жить. У тебя никогда не было чувства, будто… у тебя отобрали что-то жизненно важное, но выбора у тебя нет, и ты должна продолжать жить?