Они осторожно выволокли разорванные пулями тела и сложили их у подножия вышки. В молчании забрались в кабину, и Иезекиль тронулся с места. Ева положила на колени автомат.
– Все пошло не так, – сказал он, выдавливая слова из пересохшей глотки. – Они узнали… я едва выбрался.
Он рассказал, как хотел взять с собой еще двоих, но доверился не тому.
– За нами гонятся?
– Наверное. Постараемся уйти.
«Урал» вскарабкался на трассу, ведущую к городу. Скорее всего, именно тут их и будут искать, но пока у них была фора, Иезекиль надеялся проскочить. Поля проносились мимо, двигатель грузовика надсадно ревел. Ева дрожала, сжимая ствол калашникова побелевшими пальцами. Выглянув в окно, она что-то крикнула, и Иезекиль посмотрел в ту сторону.
По правую руку, где-то за полем, им наперерез мчался джип, вздымая вверх облако пыли.
– Гони!
Иезекиль добавил газу. Руль трясло так, что, казалось, он вот-вот вырвется из рук, но расстояние между ними и джипом быстро сокращалось. Иезекиль увидел высунувшегося в окно боевика, наводящего автомат.
Выстрелы были едва различимы. Пули звонко защелкали по кузову.
Ева закричала, когда «Урал» повело в сторону. Иезекиль ударил по тормозам, и грузовик с протяжным скрежетом слетел с трассы. На миг в лобовое стекло стало видно небо, а потом тяжелую машину бешено затрясло на кочках. Иезекиль приложился головой с такой силой, что потемнело в глазах. Спустя секунду грузовик остановился и заглох.
Ева выпрямилась на сиденье. Из разбитого носа струилась кровь.
– Ублюдки… – простонала она, сжимая в ярости кулаки. – Сволочи!
Прежде чем Иезекиль успел что-то сделать, Ева выскользнула из кабины с автоматом в руках и бросилась к приближающемуся джипу.
– Ева! – закричал он, выбираясь следом.
Мир вокруг странно мерцал, ушибленная голова раскалывалась от боли. Иезекиль упал в траву. Левое колено взорвалось болью. Где-то совсем близко застрочил автомат. Он поднял взгляд.
Широко расставив ноги, Ева расстреливала фанатиков, вывалившихся из остановившегося неподалеку джипа. Отдача сотрясала ее казавшуюся невесомой фигурку.
– Получайте! Ненавижу вас! Ненавижу!
– Ева!
Он увидел, как рухнул на землю апостол. Осел у заднего колеса боевик в лыжной маске. Последний оставшийся открыл ответный огонь, но внезапно гулко грохнуло, и джип превратился в огненный шар. Иезекиль зажмурил глаза.
Рядом кто-то стонал.
Усилием воли он заставил себя встать.
Ева распласталась в сухой траве, зажимая рану на животе. Сквозь пальцы сочилась густая темная кровь.
– Ева…
Он упал на колени, прижимая руку к ране. Девушка застонала.
– Больно… так больно!
– Держись, – попросил он, глотая слезы. – Мы что-нибудь придумаем… Я сейчас.
Он принялся стягивать с себя робу. Ева остановила его слабеющими пальцами.
– Беги-и-и, – прошептала она.
– Не сдавайся, пожалуйста! Я не хочу…
– Ты не слушаешь, – проговорила Ева. Изо рта потянулась тонкая струйка крови. Девушка закашлялась. – Беги. Я все.
На миг Иезекилю показалось, будто нечто огромное склонилось над ними, присматриваясь. Он вскинул голову, но вокруг не было никого, кроме трупов. Потом чувство исчезло.
– Поезжай к границе… вдруг туда еще не добрались… я думала об этом. Надежда… есть.
Кровавый пузырь надулся на ее губах и быстро лопнул. Дыхание замедлялось.
– Как тебя зовут… на самом деле? – спросила Ева еле слышно.
– Андрей, – проговорил он, глотая слезы.
– А меня… действительно зовут… Ева, – сказала она и слабо улыбнулась. – Вот умора, правда?
– Да, – согласился он, и девушка умерла. Красивые, влажно блестящие глаза застыли.
Он провел пальцами по ее лицу, закрывая их.
Сгорбился над телом.
Нужно попробовать завести грузовик, пока не поздно. И бежать!
Мысль резко оборвалась. Щуп чужой воли, чудовищной, непреклонной, слепо шарящий вокруг грузовика, наконец нашел его – и обрушился на послушника.
8. Единый. Теперь и всегда
Бог возлежал в отрогах Саянских гор в верховьях Енисея – гигантский, словно Эверест. Человеческий мозг отказывался воспринять столь циклопические размеры. Ни один из скульпторов, ваявших лики Единого из камня, дерева или металла, не сумел придать своим творениям и малой толики подобия.
В облике нового Бога не было ничего человеческого или даже животного – скорее, тело Божества напоминало колоссальный пульсирующий гнойник. В глубинах слоистой шевелящейся плоти гнездился чудовищный разум.