Самая страшная книга 2023

Пока шли мимо него и второго корпуса, Коняхин со страхом пытался представить, к чему готовиться. Будет ли это повторением прошлого раза со скачками, или девчонки придумают нечто новое? Он даже понадеялся, что они снова заставят его пить, это хотя бы притупит боль и заглушит унижение.

Кровь из носа все еще шла. Синяева подобрала кусок грязного, жесткого снега и ткнула Коняхину в лицо. В его руке комок смешался с кровью и потек, то тут, то там отмечая их путь бурыми, но быстро впитывающимися в снег и стремительно бледнеющими пятнами.

От удара Рогожиной коленка пульсировала, но Коняхин старался об этом не думать, все самое плохое ждало его впереди.

Они свернули в третий от дороги корпус.

В огромном цементном помещении первого этажа между пустым дверным проемом и прямоугольниками оконных дыр зябко гулял пронизывающий мартовский ветер. Он растрепал всем троим волосы и забрался под куртки.

Синяева тут же устремилась к тайнику в стене, и Толик, немного задержавшись на пороге, поторопился достать телефон.

– Что делаешь? – заметила Рогожина. – Кому звонишь?

– Никому. – Он быстро убрал телефон в карман. – Время просто посмотрел.

– А ну, дай сюда. – Катька потянулась за телефоном, Толик попятился, споткнулся о металлический каркас стула и чуть не упал.

Каждый звук разносился громким эхом по всему недостроенному зданию.

– Блин, Кать, – выругалась Юлька. – Тут только какая-то бутылка непонятная. Не наша. Начатая уже. Стремно пить.

Синяева показала им темно-зеленую винную бутылку с закручивающейся крышкой.

– Стремную не будем. Вдруг кто нассал, – сказала Рогожина. – Доставай телефон. Ща нам Коняшка будет кино показывать.

Прикурив, Рогожина картинно выпустила дым и хлестко шлепнула Коняхина ладонью по лицу. Пощечина получилась звонкая и обжигающая.

Толик схватился за щеку.

– Вставай на колени, – приказала она. – Будешь вымаливать прощение, тварь.

Коняхин послушно опустился на пол, и Рогожина сразу же отвесила ему крепкую затрещину.

– Давай извиняйся!

– Прости меня, пожалуйста, – сказал Коняхин, глядя в пол.

– Не так! – Катька ударила мыском тяжелой кроссовки ему в бедро. – Как следует, сука! Смотри в камеру и говори, что больше так не будешь.

Синяева с телефоном подошла к ним ближе.

– Я больше так не буду, – повторил Толик.

– Нормально говори! – Рогожина снова хлестанула его по лицу. – Объясняй, что конкретно ты сделал и чего не будешь.

– Катя воспитывает Коняшку, потому что он пожелал смерти всей ее семье, – прокомментировала на камеру происходящее Синяева.

– Я такого не говорил!

– Заткнись, конченый! – Рогожина толкнула его ногой в плечо так, что он потерял равновесие и откинулся назад, едва успев опереться на руку. – Извиняйся!

– Извини меня за то, что я сказал, что у тебя слишком многочисленная семья. Больше я такого никогда не скажу.

– Что значит слишком? – Рогожина снова взвилась. – Я тебе язык твой вонючий отрежу! Синяева, дай нож.

Юлька порылась в карманах.

– Ножа нет. Но есть вот это! – Она с победным видом выудила черный прямоугольный предмет.

– О! – обрадовалась Рогожина. – Шокер. Отлично.

– Не нужно. – Толик машинально вскочил на ноги. – Я же попросил прощения.

– Тебе кто разрешил встать?

В ту же секунду Катька ткнула ему шокером в шею. Раздался громкий треск.

По всему телу Коняхина прошла мелкая судорога, он свалился на бок и нелепо скорчился. Синяева весело засмеялась.

– Он похож на зародыш.

– Я тебе покажу перенаселение! – Несколько раз хорошенько пнув Толика в спину, Рогожина поставила кроссовку ему на лицо. – Теперь ты, Коняхин, мой раб. Захочу, посажу на цепь и заставлю стекло жрать.

– Слушай, а пусть он выпьет из той бутылки и скажет, что там, – предложила Синяева.

– Неси, – распорядилась Рогожина и, присев возле Толика на корточки, злобно прошипела ему в лицо: – Это твоя бабка должна сдохнуть. И ты вместе с ней. Тупой биомусор.

– Я не говорил про сдохнуть.

Толик почувствовал, что из носа снова что-то потекло, и вытер лицо ладонью, но это оказались просто сопли.

Где-то наверху громко раскаркались вороны. Рассеянное солнце, проникающее сквозь окна, окрасило цементную пыль пола в нежно-желтый цвет.

Темные волосы Рогожиной воинственно колыхались, а голубые глаза смотрели с ненавистью.

Синяева протянула ей бутылку. Катька отвинтила крышку, и понюхав, скривилась.

– Бе…е…е. Точно гадость какая-то.

Грубо схватив Коняхина за волосы, она запрокинула ему голову назад.

– Не выпьешь сам, волью насильно.

К счастью, бурда в бутылке оказалась не мочой, чего Коняхин опасался больше всего. Это была какая-то сивуха, по вкусу напоминающая замоченный в яблочном компоте хлеб с сильным спиртовым привкусом.

– Ну что? – поинтересовалась Синяева, с любопытством заглядывая Толику в лицо.

– Самогон, кажется, – сказал он.

– Пей еще, – потребовала Рогожина. – Весь!

Юлька тоже присела рядом и приблизила камеру, снимая, как он пьет.

– А теперь раздевайся, – спокойно произнесла она. – Посмотрим, что там у тебя выросло.

Ее слова прозвучали неестественно и гадко. Толика передернуло.

– Давайте без этого.

– Не-а. – Синяева покачала головой. – Без этого никак.