Самая страшная книга. Лучшее

Это просторный подвал, где раньше хранили всякую снедь. До сих пор там валяются черепки посуды и витает аромат специй. Внизу весьма холодно, так что с Китти ничего не случится. Она лежит на земляном полу, завернутая в свое одеяло и до боли похожая на Эверет.

Иногда я разворачиваю края, там, где находится лицо, и разговариваю с сестрой. Жаль, что она не способна ответить. По крайней мере сейчас. Хорошо, что существует холод, который сохраняет плоть.

Внутри я нахожусь не более нескольких часов. Вполне достаточно, чтобы поспать и восстановить силы. Остальное время я брожу по улицам, доверяясь звериному чутью нищих и зная, что где-то там, в закоулках Лондона, мне встретится Эверет с матерью. Они не могут прятаться бесконечно. Разумеется, они все еще в городе; какой смысл покидать его в холодное время.

Нищенка нужна мне сильнее, чем воздух, потому что она отведет меня к НЕМУ. Тому, кто исцеляет самую безнадежную болезнь всего за десять фунтов. Настоящему джентльмену. Рано или поздно мы с ним встретимся, и Китти выздоровеет.

Днем я ищу их, а ночью собираю деньги.

Когда-нибудь я вымолю прощение за содеянное. Собирать нужную сумму подаянием слишком долго: пройдет весна, и, прежде чем я наберу достаточно денег, настанет жаркая пора. Китти не выдержит этого. Я тоже, потому что не могу представить себе лицо сестры, украшенное бутонами разложения. И не вынесу запаха…

Подаяние – слишком долгий путь. К тому же я не желаю скатываться в пропасть нищенства. Работу не найти, да и нет такой работы, где мне заплатят достаточно, чтобы воплотить в жизнь мой план. Поэтому я приношу их сюда. Людей, у которых есть деньги. Звериное чутье нищих безошибочно ведет меня к ним. Впрочем, если кто-то посторонний попадет в подвал, то никого не увидит, потому что я закапываю тела – благо земляной пол не сильно промерз. Пока что их одиннадцать, и это плохие люди.

Они такие, потому что среди них проститутка с мужчиной, у которого, судя по одежде и кольцу на пальце, есть семья и хорошая работа. Я долго наблюдал за ними в забегаловке. Мужчина неумеренно пил, отпускал сальные шуточки и бесстыдно дотрагивался до женщины. Никто не убедит меня в том, что их жизни стоят дороже, чем жизнь Китти.

Это плохие люди, потому что там, в земле, лежит сутенер, торгующий живым товаром.

Плохие, потому что в компанию затесался мерзавец папаша, сделавший адом жизнь своей семьи.

С перерезанным горлом там лежит торговец опием, чье золото исцелит мою Китти. В Лондоне много подобного сброда, так что деньги меня уже не беспокоят.

Я молюсь, чтобы Китти выздоровела. Пусть молитвы не всегда помогают, но чутье никогда не лжет. Она будет жить.

Николай Иванов

Выходец из Иркутской области, Иванов с 2011 года живет в Москве.

Журналист по образованию, не только сочиняет рассказы, но и занимается музыкой, переводами и озвучкой видео. Проходил отбор в «Самую страшную книгу 2015», публиковался в антологии «Темная сторона Сети» и вебзине DARKER.

Рассказ «Длака», отсылающий читателя к фольклорным истокам отечественного хоррора, открывал «Самую страшную книгу 2016».

Длака

Небо над головой гудело, расплывалось свинцовыми чернилами и пожирало деревья хлопьями снега, серыми, похожими на пепел. Они оседали в прошлогоднюю траву и тянулись тонкой пленкой среди черноты извилистых стволов и редких ледяных корок. Скользящий над землей ветер проваливался сквозь оголенные ветки, еще не очнувшиеся после зимы, и мерно постукивал ими о сморщенную березовую кору.

Будто где-то рядом с деревьями стоял маленький невидимый человечек с палочкой в руках, а один из стволов был его теряющимся в вышине барабаном. Дремавшие корни слегка подрагивали в такт ударам и двигались из стороны в сторону, проверяя, согрелась ли земля после морозных месяцев, или вокруг – все та же заиндевелая паволока.

Андрейка поежился при мысли о невидимом человечке. Ему хотелось спрятаться от снежных хлопьев, что кружили в воздухе роем мокрых оводов, жаля щеки и руки, залепляя глаза мутными крыльями. Но старая отцовская куртка не только пропускала ветер и снег, – она была еще и на несколько размеров больше. Ее облупившиеся дерматиновые края касались коленей, и как ни застегни, все равно не спасешься от тянущегося снизу холода.

Думать о невидимом человечке было страшно: он сразу начинал мерещиться повсюду, куда ни посмотри. В конце концов, деревянные палочки торчат рядом с каждым пнем и деревом. А что, если одна из них – его? Крадется к Андрейке, прячась за маревом сыплющегося пепла, оставляет незаметные следы. Только коснется ботинка или штанины, и ноги сами собой расковыряют подошвы и поползут в землю, а из рук проклюнутся ивовые прутья с пушинками на кончиках.

И все-таки это было гораздо лучше, чем смотреть, как в двух шагах от него на потрескавшемся пне лежит черный медвежий череп.

«Стой здесь, – сказал папа. – Никуда не ходи. Я скоро вернусь».