Самая страшная книга. Лучшее

– Игорь… – начал Александр Николаевич, – поверьте, с моей стороны понимания хватает. Я понимал вас, когда вы пришли ко мне с просьбой одолжить денег под собственное дело. Я понимал вас, когда ваше предприятие прогорело и вы попросили отсрочку. Но запасы моего понимания не безграничны. Вы звоните, чтобы рассказать дикую историю о какой-то шкуре, и считаете, что это исправит ситуацию? Ну что же, давайте на этот раз я попрошу понимания. Поймите, что у вас есть жена и ребенок. Поймите, что несчастья случаются с совершенно разными людьми. Поймите, наконец, что я не тот человек, который будет сочувствовать в таких ситуациях. Через двадцать минут в вашу первобытную деревню приедут люди, и лучше бы вам вместо шкуры взять приличный пиджак.

Звонок оборвался.

Снег за окном продолжал падать.

* * *

«Ручеек. Насос погружной, вибрационный».

Андрейка всегда рассматривал табличку на боку перед тем, как спустить насос в жерло скважины, вырытой на заднем дворе. Какой путь проделывают эти буквы, когда он метр за метром травит веревку вниз? Бьются о стальные края, проходят через слои земли, никогда не видевшей солнечного света, и опускаются прямо в другой мир.

В огромное озеро, на поверхности которого дремлет хозяин воды.

Плюх!

Хозяин воды приоткрывает желтый глаз и видит, как за стенками осадочной трубы начинает работать странная блестящая штука. И думает себе: отчего на ее боку написано «Ручеек», ведь берет она куда как больше?

Вода бежит в бочку, как будто ей нет и не будет конца.

Андрейка зашел под навес и достал из кармана книжку с поцарапанной серой обложкой. Книжка пахла зерном и старыми свинцовыми литографами и рассказывала о людях, которых мальчик никогда не встречал в городе. Стиснув зубы, они проходили через дикие леса, в их глазах отражалось пятно холодного солнца, и каждый их шаг был наполнен вечностью, спящей где-то здесь, среди хвои и листьев.

На обложке было написано всего два слова: «Царь-рыба», и за ними пряталось что-то такое, отчего по спине бежали мурашки.

Много лет книжка закрывала собой дыру в досках дедушкиного амбара. Почему-то дедушка очень гордился этим. Говорил: «Вот, гляди, внучек, и мотай себе на ус. Хорошая вещь, куда ее ни возьми, всегда свое место найдет. Хоть и в амбаре. Покуда зерна нет, бери читать, только не забудь вернуть. Хорошая она. Никакая так дыру не держит, я проверял. Сразу видать – из наших краев писал человек, знаючи».

Вода неторопливо заполняла ржавую бочку, и на ее поверхности растворялись мохнатые пушинки.

Сегодня буквы не читались. Где-то внутри стонала и екала мысль: что же задумал папа? Унес сумку в зимнюю хату и сидит с ней теперь, наверное, один на один.

Андрейка приподнял край лежащего на земле мостка, сунул туда «Царь-рыбу» и отошел в сторону, поглядеть внимательней – не залетают ли снежинки. Снежинки не залетали, земля была сухой, с трещинками. Лучшего места и не придумаешь.

Мальчик побежал к зимней хате, подпрыгивая и рассекая лицом мокрые хлопья. Мягкие, словно кусочки бархата. Приятные. Вот бы они никогда не переставали идти: сыпали бы и сыпали с неба. Может, написать на бумажке желание и положить под подушку, как учил папа?

Андрейка забежал на крыльцо, скинул резиновые сапоги и зашел в хату.

В нос ударил острый запах шерсти, настолько отчетливый и всепоглощающий, будто здесь не было ни пола, ни стен, а стоял он в каком-то странном и страшном месте, таком, как спрятанная в земле пещера. И завели его сюда нарочно.

С колотящимся сердцем Андрейка прошел через сенки в комнату, а там… там…

Он ждал его.

Мохнатый хозяин воды, с головы до ног покрытый густой черной шерстью. Толстые лапы упирались в бока, и со всех четырех сторон слышалось его тяжелое дыхание. Мальчик схватился за дверной косяк. Все вокруг потемнело, и комната поплыла перед глазами под стук висящих на стене ходиков.

Мохнатое существо повернулось к мальчику.

«Зачем ты воровал мою воду?» – услышал Андрейка в голове еще до того, как оно успело что-либо произнести.

Но слова звучали по-другому:

– Сынок, не бойся, это я, папа. Шкура на мне, шкура.

Хозяин воды откинул со лба длинную прядь, – и в самом деле, шерсть оказалась краем шкуры.

– Напугал… – облегченно выдохнул Андрейка. От сердца отлегло, комната вернулась на место, и теперь он видел, что здесь нет никакого странного существа, а стоит перед ним папа в шкуре, накинутой поверх одежды. – Чего это ты вырядился?

– Да вот… чуда жду.

Голос звучал тихо, и проступало в нем что-то очень хрупкое, беспомощное, словно папа не вернулся вместе с Андрейкой из леса, остался там, в земляной пещере, и теперь зовет на помощь.

Мальчик захотел подойти ближе, но почувствовал, что не может этого сделать. Словно что-то отталкивало его, нашептывало: «Уходи! Скотий бог идет за своей добычей, и горе ждет всякого, кто встретится ему на пути».

– Папа! – прохрипел Андрейка. – Сними ее! Скорее сними!