Самая страшная книга. Лучшее

Он тряхнул головой, поднялся со стула и посмотрел в окно.

Там все также продолжал сыпать случайный весенний снег, словно насмехаясь, забрасывая белыми лепестками спрятанную среди лесов могилу, которая когда-то была деревней. Сюда приезжали только старики – чтобы умереть. Потеряться в бесконечности мхов и сопок, словно сгнившие деревянные дощечки, на которых уже невозможно разглядеть названия поселков и рек.

Больше некому уносить в земляную пещеру найденные медвежьи кости и пропевать слова охотничьих песен. Охотники давным-давно вымерли, как и их великий Скотий бог. Не у кого выпрашивать лосей и глухарей. Разъяренные реки перестали выходить из берегов. Плотины украли вчерашний день, переписали его строчками легенд, в правдивости которых начали сомневаться даже старожилы.

На кровати лежал последний осколок священного мира.

Один звонок – и его тоже не станет.

Вот бы как в детстве: загадал желание, написал на бумажке, положил под подушку – и ждешь. Оно обязательно исполнится. Не сегодня, так завтра. Лишь бы его услышали деревья.

Лишь бы его услышала длака.

Игорь увидел, как открылась дверь амбара и оттуда показался Андрейка, опутанный кольцами резинового шланга толщиной с велосипедную камеру. В его руках лежал маленький водяной насос. Недовольно глянув в запорошенный двор, мальчик зашагал к торчащей из земли скважине.

– Внучек, запехнись-ка курткой! – прокричала бабушка. – Взмерзнешь!

– Нормально все! – огрызнулся Андрейка. – Тепло мне.

Игорь улыбнулся.

Старики кого хочешь достанут своей заботой.

– Куда ж тепло? Вон же носом швыркаешь!

– Как швыркаю, так и перестану.

Дверь амбара хлопнула еще раз, выпуская в белое марево два силуэта. Когда-то Игорь называл их папой и мамой, но теперь эти слова стали бесцветными. Дед Гриша и баба Галя. Обветшалые, сморщенные, но глубоко внутри – крепкие, словно камни.

В голове проскользнула мысль, что это неправильно. Глупая, пустая мысль, взятая из школьных учебников и звучащих по радио песен.

Игорь вспомнил, как несколько лет назад он возил бабу Галю в город, закупиться одеждой, резиновыми сапогами и пакетиками семян. Они ходили по колхозному рынку – так теперь назывались прилавки под открытым небом – и подбирали деду рубашку.

«Покажите самые большие, – просила баба Галя. – Дед здоровай, что конь, все рветь… Ну-тка… Ий, милыя, эта враз по спине разойдется. Побольше нет? Эх… вот же напасть. Все люди как люди, а мой что из лесу вышел. И как его земля держит?»

Продавщица недоверчиво качала головой. Наверное, думала про себя: «Вот бабка попалась вредная. Не бывает таких людей».

И действительно, людей – не бывает. Разве что старики. Кто их разберет: как живут, чем дышат, во что верят? Был человек, а потом будто кто-то подменяет его – и получается старик. Сидит на лавке, смотрит куда-то, и взгляд его проходит сквозь суету текущих дней, упираясь в земляные комья истоптанной памяти. А за ними – пустота горящих с неба звезд.

– Уймись, старая, – прикрикнул дед Гриша. – Что курица вьешся, тошно, ей-богу. Надо будет – сам додумается и тебя не спросит. Андрюша, внучек, мы до летней хаты пойдем, мал-малу приберемся. Как откачаешь воды – подскакивай, подмогнешь.

Андрейка кивнул и потащил насос дальше. Конец шланга выпал у него из рук и потянулся следом, оставляя на земле узкую черную бороздку.

«Надо же, – подумал Игорь. – Вроде в городе парень вырос, а по деревне как влитой ходит. Корни тянут, не иначе».

Он вздохнул и нажал на телефоне кнопку вызова.

Экран засветился бледно-серой надписью: «Александр Николаевич».

Гудок. Еще один гудок.

Телефонная линия шуршала помехами радиоволн, летящих навстречу человеку, с которым Игорь хотел разговаривать меньше всего.

– Слушаю, – послышался голос с обратной стороны.

– Добрый день, Александр Николаевич. Это Игорь. Не отвлекаю? Можете сейчас говорить?

– Здравствуйте, Игорь. Нет, не отвлекаете, слушаю.

– Я звоню касательно долга.

– О, замечательная новость. Я уж было хотел высылать к вам людей. Хорошо, что не понадобилось, это все упрощает. Ну, так как ваши успехи?

– Александр Николаевич, выслушайте меня, – Игорь сглотнул подступивший к горлу комок песка. – Денег я достать не смог, но у меня есть очень ценная вещь. Старинная шкура из медвежьей пещеры рядом с деревней, где я родился. Такие пещеры были еще во времена палеолита, это кладбища для медвежьих костей, священные места, так что шкуре, наверное, не меньше двух тысяч лет. Выглядит она очень хорошо, видимо, забальзамирована. Ее можно продать коллекционерам за приличную сумму, это покроет долг целиком. Я сожалею, что не могу вернуть заем в оговоренный срок и надеюсь на понимание…

В трубке потянулись долгие секунды шипящего молчания. Спрятанные в темноте голоса шуршали завитками инао, колышущейся в дыхании лесного ветра.