Самая страстная Золушка

— И все же… — После паузы Лиан продолжила: — Я не удивлена, что вы так цинично относитесь к любви. Подозреваю, я относилась бы так же, если бы у меня были такие родители. Если бы мне довелось испытать столько сердечной боли.

— Вполне возможно. Только что мы с вами все о грустном? — спросил он с улыбкой. — Сегодня такой замечательный день, мы в Париже. Давайте наслаждаться настоящим, а не погружаться в прошлое.

Зачем он ей все это рассказал, недоумевал Алессандро. Ведь он даже отказывался думать о своих родителях. Воспоминания о них возвращали его в полное страданий детство, когда он прятался наверху, вздрагивал от громких криков.

«Вас зовут вниз, мистер Алессандро», — говорил кто-нибудь из слуг, приходя за ним.

И он шел вниз, напуганный, дрожащий, с крохотной искоркой надежды.

«Может, на этот раз все будет по-другому. Может, я смогу остановить их ссоры…»

Нет, у него точно нет желания вспоминать те времена.

Однако Лиан каким-то образом удалось вытащить из него прошлое, все его тайны. С одной стороны, он чувствовал себя неуютно от того, что рассказал ей все. С другой, ему, как ни странно, стало лучше. Он словно испытал облегчение.

— Между прочим, вы так и не сказали, куда мы идем, — сказал Алессандро.

— В мой любимый музей Парижа, в музей Орсе. Там великолепное собрание картин импрессионистов. А потом мы могли бы заглянуть в галерею Оранжери, где выставлены «Кувшинки» Моне. Они висят в овальном зале, и, когда оказываешься там, создается впечатление, будто они окружают тебя. — Ее губы тронула улыбка. — Отец часто водил меня туда.

— Вот как? Вы говорили, что скучаете по нему.

— Да, скучаю. Он был игроком и выпивохой, и моя мать намучилась с ним, однако… — Она вздохнула. — С ним было так интересно. С ним я чувствовала себя центром мироздания, он все превращал в приключение. Теперь, став старше, я понимаю, насколько деструктивным было его поведение. Но в детстве… я видела в нем волшебника.

— Наверное, вы тяжело переживали его смерть.

Лиан кивнула:

— Да, тогда мы только-только переехали в Нью-Йорк. Мы практически никого не знали, я плохо говорила по-английски. — Она поморщилась. — Тяжелые были годы.

— Почему вы не вернулись во Францию?

— Потому что моя мама уже встретила отца Эллы, Роберта Эша. Да и во Франции не было ничего, к чему стоило бы возвращаться. Родители моей матери уже умерли к тому времени. — Немного помолчав, она добавила: — Все это звучит трагично, но на самом деле было не так уж плохо, особенно когда с нами поселилась Элла.

Алессандро вдруг сообразил, что Лиан прошла через такую же утрату, что и он сам, только вот отреагировали они на нее по-разному: она продолжила мечтать о красивой сказке, а он отказался верить в сказку.

Они зашли в музей, и Алессандро увидел, как лицо Лиан осветилось внутренним светом, когда она стала рассматривать картины Моне, Сезанна, Ван Гога. В ее глазах появился блеск, щеки порозовели. Он готов был вечно наблюдать за ней и любоваться ею.

После музея Орсе они зашли в Оранжери. Взяв Алессандро за руку, Лиан заставила его закрыть глаза, привела в центр зала и усадила на скамью.

— А теперь открывайте, — прошептала она.

Алессандро открыл глаза и в первое мгновение почувствовал себя словно в райском саду из мечты Лиан. Вокруг были цветы, вода, небо. Ему даже показалось, что он ощущает аромат цветов. Вдали были собаки, переступал на неуверенных ножках малыш. В его душе поднялась радость и вызвала улыбку на его губах.

Опомнившись, он сфокусировал взгляд и пришел к выводу, что размытая красота кувшинок Моне в бесконечном туманном саду не идет ни в какое сравнение с красотой того видения, что на секунду всплыло из тоскующих глубин его разума.

— Ну? — спросила Лиан, сжимая его руку. — Что думаете?

— Я… я думаю, что это красиво. — Лиан продолжала держать его за руку, и ему совсем не хотелось, чтобы она убирала ее. Он повернулся к ней, и его неожиданно охватило настоятельное желание взять ее лицо в ладони, прижать ее к себе. И забыть обо всех глупых ограничениях, возложенных им самим на себя. — Спасибо, что привели меня сюда.

Они пообедали в маленьком кафе около сада Тюильри, запивали мидии и хрустящий французский хлеб белым вином, а затем медленно прогуливались по саду, залитому солнечным светом, и наслаждались замечательным днем.

— И что вы будете делать, когда вернетесь в Нью-Йорк? — поинтересовался Алессандро, когда они шли мимо безмятежного пруда на Гранд-Карре.

— Ничего особенного, — рассмеялась Лиан, но почему-то в ее смехе слышалась печаль. — Занятия начнутся только в сентябре, никаких планов на каникулы у меня нет. Я работаю над переводом поэзии Рембо для учебника. Если получится, я его закончу.

— А как же ваш сельский домик? — спросил Алессандро, и Лиан удивленно посмотрела на него.

— А при чем тут он?

— Как же вы отыщете его, если будете сидеть в городе и переводить стихи?

— Я не собираюсь искать его, — ответила она.

— Не собираетесь? Как так? — Алессандро не понимал, почему для него важно, чтобы Лиан нашла свою сказку.