Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака

Рассказал он Хоршид-шаху все, что там приключилось, от начала до конца, а потом преподнес ему те два халата, что они с собой привезли. Выпили они немного вина, поговорили о том о сем, а затем богатыри кто куда разбрелись, спать улеглись. Царевич с Фаррох-рузом, Самаком и Атешаком в царском шатре спали, а Шогаль в другой шатер ушел, с айярами устроился.

А когда наступил день, Хоршид-шах воссел на тахт и надел на себя тот халат. Богатыри служить ему собрались, вельможи государства вином занялись. Самак снова рассказал свои приключения, как они с Атешаком договаривались насчет того вечера у Магугара, как он Атешаку разные дела поручал да уговаривал, а тот ему отвечал: не моя, мол, забота. Посмеялись богатыри вдосталь.

Вдруг послышался в лагере шум и гром, как будто сто тысяч военных барабанов враз ударили.

– Что случилось? – спросил Хоршид-шах.

– О шах, это к неприятелю помощь пришла, – ответили ему.

Тогда он сказал:

– Вот почему они от войны уклонялись – помощи дожидались. А я-то и не думал… Теперь, когда они на битву выйдут, буду знать, как с ними сражаться!

Сказал он эти слова, как вдруг появился в шатре человек, дин из тех слуг, которые с Хоршид-шахом из Халеба прибыли.' Звали его Суре Халаби. В ту ночь, когда они на Каменной улице засели, он с ними был. Славился он хитростью и изворотливостью, много по свету бродил, знал обычаи каждой страны и языки разные, умел всякое обличье принимать, все разведать и разнюхать. Он мог пятьдесят фарсангов в сутки прошагать и так тайное послание передать, будто это его собственные речи! Все это время Суре неотлучно был в лагере Газаль-малека и, когда войско из Мачина пришло, все видел. Вызнал он, что к чему, разобрался во всем и явился к Хоршид-шаху.

Царевич на троне сидел, Суре Халаби вошел, поклонился до земли и сказал:

– О царевич, на помощь Газаль-малеку прибыли Сейлем, брат Катрана, с Гиль-Саваром и Шемраном, а с ними двадцать тысяч войска.

Потом он наклонился и на ухо царевичу прошептал:

– А еще приехали с этим войском двое: Канун, он исфахсалар города Мачин, наподобие того как Шогаль – исфахсалар Чина, и ученик Кануна – Кафур. Они Армен-шаху обещали, что доставят ему головы Самак-айяра и Шогаля-силача, а еще дали слово, что тебя живым привезут, так как ты – шах. Вот с каким делом прибыли они тайно, чтобы никто ничего не знал. А я все это вызнал и тебе сообщаю.

Пригорюнился Хоршид-шах, час целый так просидел, пока не наступила ночь. Богатыри разошлись, остались в шатре Фаррох-руз да Самак с Атешаком. Самак поклонился и сказал:

– О шах, коли это не тайна, что тебе сказал на ухо Суре Халаби?

Хоршид-шах ответил:

– О Самак, от тебя у меня тайн нет, мы ведь с тобой как одна душа.

Поклонился Самак, а царевич продолжал:

– О брат, Суре сказал, что прибыли два человека – исфахсалар города Мачин Канун и его ученик Кафур. Они Армен-шаху слово дали, что меня живым к нему приведут, а еще твою и Шогаля головы доставят. Потому и прибыли тайно.

Выслушал это Самак и сказал:

– Жаль, что я их не знаю, да и о другом сейчас помышляю. Мне надо ехать в Чин, чтобы исполнить желание Атешака, я ведь обещал, когда закончу дела в крепости Шахак, этим заняться, а свое слово нарушать нельзя. А то бы я взял с собой Суре, чтобы он Мне их показал, и устроил бы им такое, что об этом до конца света говорили бы. Ну, раз так, я не я буду, коли не притащу к тебе самого Армен-шаха! Но ты берегись, будь осторожен и благоразумен, осмотрителен и бдителен – ведь если бы у них ничего за душой не было, они бы таких обещаний не давали и сюда бы не приехали.

Потом Самак сказал Атешаку:

– Братец, сходи-ка позови моего учителя Шогаля, скажи, что шах с ним поговорить желает.

Атешак пошел и привел Шогаля. Самак все ему пересказал, а потом говорит:

– Учитель, я взялся за одно дело, отложить не могу – оно душу Атешака гнетет. Я хочу его душу облегчить. Смотри, не допускай тут беспечности, ведь Хоршид-шах, хоть и умен и учен, отрок еще, к тому же в этом войске он чужой. Конечно, все ему служат, однако про осторожность забывать нельзя. Так ты все исполняй как положено, а что тебе не понравится, того не разрешай. А если он разгневается или браниться станет, ты к сердцу не принимай – он ведь падишах и ребенок. Ясное дело, как ни крути, на все воля божья… Все же поостерегись, а я съезжу в Мачин, устрою дела Атешака и тот же час назад ворочусь.

Молвил он так, обнял царевича Хоршид-шаха, Фаррох-руза и Шогаля-силача, взял за руку Атешака, вышел из шатра и отправился в путь.

Когда они ушли, Хоршид-шах с прочими преклонили головы и заснули до наступления дня. Воссел Хоршид-шах на тахт, богатыри и вельможи собрались, стал шах с ними советоваться, говорит:

– К вражескому войску помощь подошла, а нам и невдомек! Разумнее всего нам теперь послать письмо Фагфур-шаху и описать все события – что-то он прикажет. Если скажет воевать – исполним, если мир заключать – тоже исполним. Как прикажет, так и поступим.

Все сказали:

– Мы согласны со всем, что шах решит. Что царевич ни молвит, что ни сделает, что ни замыслит – все правильно.