Самарянка

— Как в горах, — задумчиво сказал он, вспоминая о чем-то своем.

— А ты что, в горах бывал? — спросила его Оксана, которая, наоборот, шла, опустив голову и всматриваясь в тропинку, чтобы не ступить в грязь.

— Да так, в молодости… Туристом…

— Ладно старить себя прежде времени. «В молодости»… Старец нашелся. Можно я тебя под руку возьму?

И, не дожидаясь Мишкиного согласия, легко просунула свою ладошку под его богатырскую руку.

— Только не думай ничего такого, — шмыгнув носом, сказала Оксана. — Шибко темно, а я в темноте плохо вижу.

— Как же ты замуж собралась, раз плохо видишь? — хохотнул Мишка.

— Во-первых, одно другому не помеха, — тут же отпарировала Оксана, — а во-вторых, я замуж не спешу. Сам видел, какие у нас в деревне женихи.

— Женихи как женихи. Что у вас, что у нас, — Мишка не переставал любоваться звездной красотой. — Везде одинаковые. По молодости у всех дурь, а семьей обзаведутся — глядишь, людьми становятся. Пеленки, распашонки, детишки, заботы разные…

— А сам чего? — осторожно взглянув на него, спросила Оксана. — В бобылях, поди, решил остаться? Или впрямь в монахи? Только ты не обижайся. Интересно просто.

— Чего обижаться? — хмыкнул Мишка, тоже взглянув на Оксану. — Ты по-простому спросила, а я по-простому отвечу: не знаю. У одних как-то все просто: родился, крестился, учился, женился… Ну, армия перед тем, конечно. Пацаны должны пороху понюхать. Я так считаю. Домой возвращаются другими, не теми, кем до этого по деревне шлялись. Не без того: погуляли малость, пошалили на воле — и пора, как говорят, честь знать. Мои годки уже все поженились, кое-кто успел даже по второму заходу. Один я задержался. Да только так думаю: сначала в себе разберусь. Уж больно много вопросов в душе накопилось.

Некоторое время они шли молча, думая каждый о своем. Оксана все так же опиралась на Мишкину руку. Он чувствовал ее близость, упругую девичью грудь под своим локтем, улавливал приятный запах ее тела.

— Далеко еще? — он решил прервать неловкое молчание.

— Не очень, — не сразу ответила Оксана, то и дело цепляясь за Мишкину куртку, чтобы не споткнуться. — Сейчас кладбище, потом перелесок, а за ним Игнатовка.

— Кладбище? — переспросил Мишка.

— Что, боишься? — рассмеялась Оксана. — А по тебе не скажешь.

— Я свое отбоялся, — хмыкнул Мишка.

Впереди действительно показались старые покошенные кладбищенские кресты.

— Хочешь анекдот, чтобы веселее было идти? — спросил Мишка и тут же начал рассказывать:

— Короче, идет одна дама мимо кладбища. Ну, как мы с тобой сейчас, только она сама. Идет, значит, ночь, темень, кругом ни души, ветер свистит. И вдруг видит: идет к ней какой-то мужичок.

«Вы что, боитесь?» — спрашивает ее ласковым голосом.

Та трясется, кивает головой.

«Не бойтесь, я вас провожу», — говорит весело мужичок и идет рядышком.

А та по-прежнему трясется от страха.

«Да что вы все время трясетесь? — улыбается мужичок. — Кого вы так боитесь?».

«Мертвецов», — еле выдавила из себя дама.

Мужичок рассмеялся, весело так, обнял ее за плечи и ласково успокаивает:

«А чего нас бояться?..»

Оксана вздрогнула от такой шутки, а Мишка рассмеялся.

— Ну и шуточки, однако…

Вдруг Мишка высвободил руку Оксаны:

— Погоди минутку.

Он подошел к торчавшему из могилы металлическому кресту. Рядом со старыми, заросшими бурьяном, осыпавшимися холмиками эта могилка выглядела сравнительно свежей. Подойдя ближе, Мишка увидел на кресте прибитую табличку с фотографией улыбающегося парня в форме десантника. Он потер табличку, чтобы лучше рассмотреть это лицо.

— Чечня, — тихо сказала Оксана, тоже подойдя ближе. — Жалко, хороший парень был. Не то что эти отморозки…

Он кивнула в сторону деревни.

— Они по соседству с нами жили. Он на четыре года меня старше был. Ромка…

Она о чем-то вздохнула и замолчала.

— Рвался на эту проклятую войну, словно смерть свою искал. Да и повоевал там всего ничего. Где-то в горах попали в засаду. Кто не погиб на месте, тех боевики в плен взяли. А потом забили до смерти. Да еще выкуп за каждого просили. Удалось договориться, чтобы отдали наших ребят похоронить по-человечески…

Она подошла к самому кресту и вгляделась в фотографию.

— Ромка… Ромчик… Все девчонки по нему с ума сходили. А он одно в армию. В десантуру.

— Такое там часто случалось, — Мишка не спешил уходить. — Поди, каждый день наших пацанов паковали в «цинк».

— Откуда знаешь? Тоже, что ли, побывал там?

Мишка ничего не ответил, а только погладил фотографию незнакомого ему солдата.

— А я думаю, чего это тебе горы вдруг вспомнились, — Оксана снова просунула свою руку под его локоть. — «Турист»…

Они прошли кладбище, затем снова поле, а за ним и совершенно голый перелесок. Природа готовилась к зиме.

Наконец, за перелеском в свете восходящей по небосклону луны Мишка увидел само озеро, окутанное столькими легендами и тайнами. Оно сверкало, искрилось под луной, совершенно тихое, безмятежное, умиротворенное, отражая в себе все великолепие и красоту висящего над ним звездного шатра.

— Боже, красотища какая! — Мишка остановился.