Самарянка

— Кого принесло в такую рань? — сонно пробурчал он, доставая из куртки ключи, которыми каждый вечер запирал ворота, а по утру отпирал их. Хотя в последнее время отпирать их вовсе не было никакой необходимости. С наступлением холодных осенних дождей, часто сменявшихся мокрым снегом, превращавших здешние лесные дороги в сплошное месиво, паломников уже не было. Редко кто отваживался идти сюда пешком, по бездорожью. Про транспорт и говорить было нечего. Даже отец Платон, еще недавно бороздивший здешние дебри на своей машине, теперь поставил ее под навес.

— Не спится людям, не сидится, — полусонно пробурчал он, отпирая калитку.

И тут же в обступившей со всех сторонам мгле он увидел светящиеся подфарники огромного «хаммера» — настоящего монстра, которому были нипочем ни грязь, ни бездорожье.

Он даже не успел что-то сообразить, как к нему из темноты подошел коренастый незнакомец и с заметным акцентом вежливо обратился к нему:

— Простите за ранний визит, батюшка. Мы к вашему начальству. Не знаем, как сказать правильно. Простите…

— Да никакой я не батюшка, — Мишка поднял воротник куртки, чтобы не капало за шиворот. — Так, живу тут, помогаю понемногу.

— Так и помоги, раз тут живешь, брат.

Незнакомец был почти ровесником Мишки, может, несколькими годами старше. Он был одет в очень дорогую дубленку, от которой веяло такими же дорогими мужскими духами.

— Мы тут никого не знаем. Беда у нас большая, понимаешь? Кто тут у вас самый главный? Сведи нас к нему.

Мишка помялся, стоя в калитке.

— В такое время у нас еще все отдыхают: и самые главные, и не самые…

— Мы все понимаем, — жарко остановил его незнакомец. — Мы отблагодарим всех. Беда у нас, брат… Большая беда…

— Ну, коль такое дело…

Мишка постоял еще немного, думая, как поступить, а потом быстро пошел в сторону келий, где жили старцы, сказав гостям уже на ходу:

— Ждите здесь. Я сейчас вернусь.

… В келью отца Иоанна, слабо освещенную лишь несколькими самодельными восковыми свечами, вошли три незнакомца. Один из них прижимал к себе комочек, оказавшийся большеглазой испуганной девушкой. Увидев старца, сидевшего под старинными образами, она слабо вскрикнула и потеряла сознание. Тот, кто держал ее в объятиях, глухо заплакал, уткнувшись в ее черные, как смоль, растрепанные волосы.

— Это ничего, что мы люди другой веры? — обратился к старцу тот молодой парень, который встретил Мишку у ворот скита. — Мы тут все близкие родственники. Но другой веры. Не такие, как вы…

— Почему не такие? — мирно возразил ему отец Иоанн. — Не люди, что ли? А то что другой веры… Так ведь Христос тоже пришел к своим, а те Его не приняли, отвергли. Даже осудили на смерть. Вот и скажите, кто тут свои, а кто чужие.

— Простите, — вежливо ответил парень. — Просто мы не знаем ваших порядков, обычаев. У нас беда большая. И, наверное, только вы знаете, как нам помочь.

Тем временем мужчина, что был годами старше, помог посадить девушку в темном углу кельи, оставшись рядом. Тот же, кто до этого держал ее в объятиях, подошел ближе к старцу.

— Я ее отец, — взволнованно сказал он. — Она у меня одна-единственная. Память от жены, от нашей любви. Она подарила мне эту радость, а сама ушла. Умерла после родов… Я заплачу любые деньги, чтобы спасти мою красавицу, помочь ей… У меня есть все: деньги, много денег, успех, уважение, большой дом. Я много помогаю другим. А вот помочь своей родной дочери не могу… Ничем не могу…

Старец глубоко вздохнул, понимая состояние отца, и вопросительно посмотрел на него, ожидая, что тот сам поведает обо всем. Несчастный отец взглянул на дочь, которая не то задремала, не то продолжала быть в том состоянии, как переступила порог кельи.

— На нее что-то нашло — шепотом заговорил он, подвинувшись к схимнику. — Или кто-то сделал так, чтобы ей было плохо. А может, непонятная болезнь к ней привязалась, не знаю. У меня возможности неограниченные. Всюду ее показывал: и в столице, и за рубеж ездили, консультировались. Никто ничего не может толком понять или объяснить, что с ней происходит.

— И что же именно? — осторожно поинтересовался старец.

— Жить она не хочет! — так же шепотом ответил отец. — Тает, словно свечка. И все внезапно. Была словно лучик солнца в моем доме, улыбка с лица не сходила, планы разные строила, в Англию хотела ехать учиться. У меня там тоже свой бизнес есть, друзья, влияние. И вдруг как заговорили ее недобрые люди. Не знаю, верите вы в это или нет, но такое бывает, поверьте. Ведьмы, шептухи разные везде есть, у всех народов. Только по-разному называются. Одна надежда на вас, святой отец…

Старец едва заметно улыбнулся и ласково посмотрел на встревоженного гостя.

— Во-первых, я вовсе не святой, а грешный. А потом, я ведь не врач. Уж коль вы ее светилам медицинской науки показали, то чем могу помочь я, убогий и немощный?

— Я сам не знаю, — опустил голову отец. — Точнее знаю, что ей могут помочь только здесь. Кто-то или что-то — не знаю.

Он умоляюще посмотрел на старца:

— Она все время сюда просится. Понимаете? Сюда. А почему — не могу понять.

Отец Иоанн коснулся руки отца.

— Как вас зовут, любезный?

— Джабар.