Самарянка

— И то правда, батенька! Ни образования, ни ума — ничего у меня, грешника, нема! Сущая правда. Кого нам Бог посылает, с теми и общаемся. А уж вы, батюшечка родненький, на нас за то не гневайтесь. Ах, проказники, топить деньгами печку… Щепок, дров им в лесу мало!

Мирный, спокойный тон старца немного успокоил и отца Платона. Он протянул руку, чтобы забрать назад купюры и ехать в город, но старец продолжал держать их, о чем-то размышляя.

— Евдокия, а Евдокия! — обратился он к тихо сидевшей и не встревавшей в разговор женщине. — Небось, ты пограмотней моего будешь. Ну-ка прикинь, голубушка, тебе этих денег хватит свою беду поправить?

И подал ей пачку с долларами. Пока та в совершенном изумлении смотрела на них, боясь даже дотронуться, отец Иоанн пояснил отцу Платону:

— Беда у нее большая случилась. Хата сгорела дотла, а с хатой корова — единственная кормилица ее деток. Как говорят, хоть реви, хоть плачь… Ну так что, хватит или нет?

Не веря своим глазам, она держала в дрожащих руках купюры, будучи не в силах вымолвить ни слова.

— Ты, мать, не тяни. Хватит или нет, спрашиваю?

— Батюшка… Миленький… Благодетель… Да тут хватит не то что из бревен, а кирпичный дом купить, вместе с сараем и коровой… За что мне такая милость?..

— Вот и купи, коль, говоришь, хватит, — спокойно ответил отец Иоанн. — Забирай эти бумажки, да иди и купи все, что нужно. Не тяни. Да отца Платона, благодетеля своего, благодари, это он гроши принес. В самый раз пригодились. А то б думали-рядили, где взять. Молись за него.

Женщина на коленях приблизилась к архимандриту, ухватила его руку и принялась обливать ее слезами:

— Не только я, а и дети мои будут молиться за вас, батюшка! Весь век свой молиться будут!..

Отец Платон хотел что-то сказать, но понял, что это бессмысленно. Уловив его растерянность, старец спросил:

— А вы в город, родимый? Так владыченьке нашему поклончик от нас, грешников, не забудьте отвесить. Помним, передайте ему, поминаем в наших молитвах и его о том же просим смиренно.

Потом снова повернулся к женщине:

— А ты, Евдокия, хватит плакать да кудахтать, как курица. Иди с Богом да помни о Его милости. «Возверзи на Господа печаль твою, — говорит святой Давид, — и Той тя препитает». Помни это.

Отец Платон вышел из кельи старца так же стремительно, как и вошел туда. В нем опять закипала злоба. Возле машины во дворе скита к нему под благословение подошли несколько приезжих паломниц. Но, даже не взглянув на них, он сел в машину и на скорости рванул по лесной дороге.

«Все расскажу владыке, — думал он, все больше и больше распаляясь. — Пусть знает, какими чудесами тут занимаются эти святоши. А не поможет — сообщу выше. Там за такие фокусы по головке не погладят. Не монастырь, а настоящий дом дураков и престарелых. Или престарелых дураков…».

Он выехал из монастыря на бешеной скорости и, не стараясь выбирать дороги почище, мчался среди леса. Неожиданно он увидел, как впереди, прямо на самой обочине, по которой он ехал, замаячила чья-то фигура. Подъехав ближе, он безошибочно узнал Варфоломея, что вызвало у него еще больший прилив ярости и гнева. Варфоломей, тоже узнав, чья это была машина, почтительно снял засаленную шапку и поклонился проезжавшему мимо архимандриту.

Когда машина почти поравнялась с Варфоломеем, отец Платон заметил грязную лужу и, круто повернув руль, намеренно въехал туда на большой скорости, обдав Варфоломея потоком лесной грязи и болотной жижи. Даже не взглянув в боковое зеркало, отец Платон процедил:

— Придурок… Ублюдок… Как и твой дружок. Погодите, я вам еще устрою тут райскую жизнь… Всем вам устрою… Святоши…

А Варфоломей стоял и с тем же почтением смотрел вслед уносящемуся «внедорожнику». Лишь когда он скрылся за поворотом, он вытер лицо, стряхнул с себя грязные липкие листья, поправил за спиной вязку сухих веток и медленным шагом поплелся в скит, грустно улыбаясь своим сокровенным мыслям.

8. ОКСАНА

Осень пришла сырой и холодной. С утра скит и окрестный лес накрывал туман, отчего и без того мокрая дорога превращалась в сплошное бездорожье. В этих местах осень всегда была одинакова, лишь не на долго открывая небо для солнечных лучей и скромного тепла. Посетителей в скиту становилось все меньше и меньше. Люди спешили воспользоваться каждым погожим деньком, чтобы сделать последние приготовления к грядущей зиме.

— Не знаю, как быть, — вслух размышлял отец Иоанн, позвав к себе Мишку. — И в город надо бы поехать, запастись кое-чем, пока дорогу вконец не развезло, и отпускать тебя боюсь. Уж больно горяч. А там и до пожара недалеко. Просто не знаю…

Отец Иоанн взял длинную кочергу и поворошил ею тлевшие в печи поленья.

— А вот какое тебе будет боевое задание, солдат. Как раз для твоих крепких рук и сноровки, — уже без сомнения сказал старец. — Евдокию, прихожанку нашу из соседней деревни, ты ведь хорошо знаешь?

Мишка утвердительно кивнул головой.