Самарянка

– Разве в том дело? – задумчиво сказал он и снова взглянул на Мишку. – Понял хоть, к чему тебе рассказал, аль нет? Можно спастись народу. Можно! Ты, монах, не веришь, а я верю. Крепко верю в такое чудо. Вот так уйти на дно или еще куда – и начать новую жизнь. А остальные пусть живут, как знают. Пьют, колются, веселятся, гуляют, продают последнее. Им все равно недолго осталось. А мы нырь! – и нетушки нас. Я бы и сам пошел туда. Небось, хороший акустик и там пригодится, чтобы сволочь какая ненароком нас не засекла. Я хоть и безногий, а морская закалка во мне осталась. И слух у меня острый.

Мишка хотел еще о чем-то спросить Петра, но, увидев, как тот прикрыл глаза и окончательно ушел в себя, понял, что спрашивать его было теперь бесполезным делом.

– Помоги-ка мне, монах, – пробормотал Петро, не открывая глаз. – Устал я… Тесно моей душе грешной на этом свете. Ох, как тесно моей душечке грешной… Рвется она, родимая, и сама не знает куда. Тесно ей…

Мишка помог Петру перебраться с коляски на кровать, где тот обычно спал. Едва успев лечь, он тут же захрапел. Но неожиданно открыл глаза и снова пробормотал:

– Ты все же сходи туда… В Игнатовку… На озеро… Ксюшка покажет… А там глядишь…

Он замолк на полуслове и захрапел.

10. У ОЗЕРА

Ночь была прозрачная и тихая. Над лесом висел желтоватый диск луны, а все небо – от края и до края – было усыпано мерцающими звездами. Крупные, маленькие, красноватые и похожие на огоньки сварки, рассыпанные пригоршнями по небосводу, они сплетались в единый узор – на первый взгляд бесформенный, абстрактный, хаотичный, но при внимательном рассмотрении наполненный абсолютной гармонией и красотой. Мишка то и дело поднимал голову, любуясь бескрайними просторами звездного мироздания, улавливая то здесь, то там короткие вспышки падающих метеоритов.

– Как в горах, – задумчиво сказал он, вспоминая о чем-то своем.

– А ты что, в горах бывал? – спросила его Оксана, которая, наоборот, шла, опустив голову и всматриваясь в тропинку, чтобы не ступить в грязь.

– Да так, в молодости… Туристом…

– Ладно старить себя прежде времени. «В молодости»… Старец нашелся. Можно я тебя под руку возьму?

И, не дожидаясь Мишкиного согласия, легко просунула свою ладошку под его богатырскую руку.

– Только не думай ничего такого, – шмыгнув носом, сказала Оксана. – Шибко темно, а я в темноте плохо вижу.

– Как же ты замуж собралась, раз плохо видишь? – хохотнул Мишка.

– Во-первых, одно другому не помеха, – тут же отпарировала Оксана, – а во-вторых, я замуж не спешу. Сам видел, какие у нас в деревне женихи.

– Женихи как женихи. Что у вас, что у нас, – Мишка не переставал любоваться звездной красотой. – Везде одинаковые. По молодости у всех дурь, а семьей обзаведутся – глядишь, людьми становятся. Пеленки, распашонки, детишки, заботы разные…

– А сам чего? – осторожно взглянув на него, спросила Оксана. – В бобылях, поди, решил остаться? Или впрямь в монахи? Только ты не обижайся. Интересно просто.

– Чего обижаться? – хмыкнул Мишка, тоже взглянув на Оксану. – Ты по-простому спросила, а я по-простому отвечу: не знаю. У одних как-то все просто: родился, крестился, учился, женился… Ну, армия перед тем, конечно. Пацаны должны пороху понюхать. Я так считаю. Домой возвращаются другими, не теми, кем до этого по деревне шлялись. Не без того: погуляли малость, пошалили на воле – и пора, как говорят, честь знать. Мои годки уже все поженились, кое-кто успел даже по второму заходу. Один я задержался. Да только так думаю: сначала в себе разберусь. Уж больно много вопросов в душе накопилось.

Некоторое время они шли молча, думая каждый о своем. Оксана все так же опиралась на Мишкину руку. Он чувствовал ее близость, упругую девичью грудь под своим локтем, улавливал приятный запах ее тела.

– Далеко еще? – он решил прервать неловкое молчание.

– Не очень, – не сразу ответила Оксана, то и дело цепляясь за Мишкину куртку, чтобы не споткнуться. – Сейчас кладбище, потом перелесок, а за ним Игнатовка.

– Кладбище? – переспросил Мишка.

– Что, боишься? – рассмеялась Оксана. – А по тебе не скажешь.

– Я свое отбоялся, – хмыкнул Мишка.

Впереди действительно показались старые покошенные кладбищенские кресты.

– Хочешь анекдот, чтобы веселее было идти? – спросил Мишка и тут же начал рассказывать:

– Короче, идет одна дама мимо кладбища. Ну, как мы с тобой сейчас, только она сама. Идет, значит, ночь, темень, кругом ни души, ветер свистит. И вдруг видит: идет к ней какой-то мужичок.

«Вы что, боитесь?» – спрашивает ее ласковым голосом.

Та трясется, кивает головой.

«Не бойтесь, я вас провожу», – говорит весело мужичок и идет рядышком.

А та по-прежнему трясется от страха.

«Да что вы все время трясетесь? – улыбается мужичок. – Кого вы так боитесь?».

«Мертвецов», – еле выдавила из себя дама.

Мужичок рассмеялся, весело так, обнял ее за плечи и ласково успокаивает:

«А чего нас бояться?..»

Оксана вздрогнула от такой шутки, а Мишка рассмеялся.

– Ну и шуточки, однако…

Вдруг Мишка высвободил руку Оксаны:

– Погоди минутку.