Самец причесанный

Меня подвели к стоявшим у забора вождям. Несколько мгновений мы разглядывали друг друга. Так… Тетка с жирной харей напротив меня – наверняка Саруки. Рожа красная, наверняка проблемы с давлением. Инсульт не за горами. Что-то я снова не о том. Смерть от инсульта вождю не грозит, она умрет раньше… Справа от тетки и по левую руку от меня – молодуха с рябым лицом. Гадом буду, та самая доченька, кандидатка в Мады – уж больно смахивает на мамочку. «Гены не раздавишь!» – как говорила одна медсестра, родившая сына от негра. Муж после этого супругу бросил – загорелых в его роду не прослеживалось… По другую сторону от Саруки – две димидии. Надо понимать – вожди Синей и Белой орд, силовая поддержка. Тоже мордатые и краснорожие – пьют много. И жрут… На всех дамочках красуются богатые панцири, позолоченные шлемы, на поясах болтаются мечи и кинжалы. А вот бармиц под шлемами нету, хотя могли бы прицепить. Это вы неосторожно…

Первой не выдержала рябая дочь.

– Какой хорошенький, мади! Я хочу его!

– Не здесь! – хмыкнула Саруки. – Все станут смотреть, а нам нужно покончить с Дандаки. – Она глянула на меня: – Зачем на тебе доспех, муш? И щит?

– Могли поранить! – шмыгнул я носом. – У вас оружие!

– Тебя не тронут! – успокоила Саруки. – Мы не обижаем мушей. Мы их любим!

Она оскалилась. Дочь и вожди засмеялись.

– Ты брал дочку Дандаки? – спросила Саруки.

– Нет, госпожа! Меня заставляли, но я не смог – слишком испугался. Они меня били…

– Мы накажем их! – пообещала Саруки. – Забросаем дом горшками с горючим маслом! Мы их всю ночь готовили. Они там сгорят – все! Я не собираюсь терять воинов, чтоб тащить из ракушек слизняков.

Так вот, значит, каков твой козырь! Нечто подобное предполагала Дандаки, а я, признаться, не поверил. Воображение рисовало картину: сармы подтащат таран, примутся бить в ворота, а защитники – швырять в них камни и стрелять из луков. Так показывают в голливудских фильмах, а в них – чистая правда. Американцы, по крайней мере, в это верят… Горючее масло – наверняка нефть. Зря я думал, что вожди спят. Сами нефть они, конечно, не разливали, но процесс стимулировали. Вон, в стороне, повозка, полная горшков. Блин! Горшки разобьются о крышу, нефть протечет сквозь черепицу, займутся стропила, а следом – потолок. Защитники выскочат во двор и получат свою порцию нефти. Она вязкая, липнет к телу и, горя, затекает под доспех. Человек вопит, катается по земле, пытаясь сбить пламя, но оно продолжает его сжигать. А я Виту в лорику обряжал…

– Да брось, наконец, этот щит! – рявкнула вождь и дернула за верхний край скутума. Тот не поддался.

– Зацепился, госпожа! – испуганно сказал я.

– Уж не за фаллос ли? Понравилась моя дочь?

Саруки и ее банда заржали.

– Сейчас, госпожа, сейчас! – засуетился я.

Так! Левая рука – вниз, хват за перекладину на умбоне. Правая – под щит, ладонь охватывает шершавую рукоять гладия. Я специально не стал цеплять его к поясу – могли проверить, – а подвесил к щиту. Лично петельку приспособил. Пригодилось… Скутум взлетает до уровня глаз.

– Бар-ра!

Саруки так и умерла – смеясь. Клинок вошел ей под подбородок и пронзил мозг. Классический удар легионера, мы его на чучелах отрабатывали. Рябую дочку гладий полоснул по шее. Кровь брызнула из раны струей, залив скутум. Об этой можно не беспокоиться… Оставшиеся вожди умерли одна за другой: одной клинок вошел в рот, ломая зубы, последняя попыталась отпрянуть, но оказалась неповоротливой. Жрать нужно меньше! Кончик гладия распорол ей гортань. Готово! Не лечится…

Все это произошло настолько быстро, что я не успел осознать, что совершил. Не зря нас натаскивали в претории. Рука и глаз делают, а мозг отдыхает. Ему так комфортнее: не нужно думать над тем, что вершишь. Не каждый день нам приходится убивать женщин. И пусть они это заслужили…

Охрана Саруки не успела среагировать: возможно, не поверила глазам. Я повернулся и загородился скутумом. Ну? Что вылупились? Попробуйте взять! Это надежный римский щит, вонючки! Его делали, чтобы прикрыть воина от подбородка до кончиков я ног. Щит не берут меч и стрела, а пробить можно лишь пилумом, да и то на расстоянии, чтобы копье успело набрать скорость и момент инерции.

– Муштарим! – завопил кто-то из сарм, а следом подключились другие: – Муштарим! Муштарим!..

Охрана вскинула щиты и попятилась. В этот момент на чердаке запела буцина. Ее пронзительный и грозный голос на мгновение ошеломил сарм. Молодец, девочка! Вовремя!

– Мочи мохнатых! – заорал я, бросаясь на противника.

От удара скутумом ближняя телохранительница отлетела в сторону, и я ввинтился в толпу. Мне нужна теснота! Ни спата, ни топорик на длинной ручке – обычное оружие сарм – в ней не пляшут, а вот гладий – в самый раз! Он для того и сделан. Сознание отключилось. Я рычал, пинался, бил скутумом и гладием, попадая большей частью в щиты, но к воротам двигался. Эффект неожиданности сыграл роль. Внезапно сармы передо мной кончились, и я выскочил на свободное пространство.