Сами мы не местные

– Естественно, я понимаю, что у него теперь дел по горло! И со мной не нужно возиться, я сама справляюсь! Стоило один раз пустить слезу – и вы уже думаете, что я всегда такая?! И вообще, я бы ни за что не стала устраивать сцены при посторонних!

Он насмешливо улыбается, зараза.

"Тебе придётся держать себя в руках, даже если кто-то усомнится, что ты на это способна", – пишет он, а когда я раздражённо вздыхаю, гладит меня по голове и смотрит так, как будто я породистая кошка, только что получившая медаль на выставке. Как будто оценивает в последний раз, прежде чем вручить хозяевам приз.

Наш разговор прерывается из-за звоночка под потолком. Кто-то ещё прилетел. Иду открывать, предварительно глянув в окно. Человек на пороге один, и он мне смутно знаком. Открываю. Это Экдал, брат Эндана, муж Эсарнай. Очень экающая семейка. Он высокий, статный и красивый, этакий индейский принц с лицом, исполненным аристократической скорби.

– Здравствуй, – говорю, – давно не виделись. Заходи.

Кто бы мне объяснил, по какому принципу я выбираю, с кем быть на ты, а с кем на вы, когда говорю по-муданжски.

Он перешагивает через порог, но дальше не идёт.

– Азамат здесь? – спрашивает без приветствия.

– Да, наверху, со всеми… Проводить тебя или сначала отдохнёшь?

Он мнётся, смотрит на меня пристально, оценивающе. Наконец открывает рот:

– Эндан… здесь?

– Да, – киваю пару раз для убедительности.

– Он… с самого начала здесь?

– Ну как… – пожимаю плечами. – Он прилетел вместе со всеми сегодня днём.

– Нет, я хочу сказать, – Экдал хмурится, – он сразу решил участвовать в кампании? Сразу, как всё заварилось?

– Почём я знаю, – пожимаю плечами. – Когда я вчера прискакала на поле, где они тренировались, он там был. И там все были за то, чтобы побить джингошей, во всяком случае, я не помню, чтобы кто-то возражал. Но у меня не очень-то хорошо голова варила. А потом он прилетел со всеми вместе, сидит там сейчас, обсуждает, где лагерь устраивать.

Экдал глубоко вздыхает, кажется, облегчённо, и принимается вертеть головой, соображая, куда дальше идти. Тут из кухни является Старейшина-духовник и жестом подманивает внезапно оробевшего наёмника. Я следую за ними в гостиную, где Экдалу приветливо кивает Унгуц.

– Ага, смотри-ка, кто пожаловал!

– Азамат сказал… – начинает Экдал нервно.

– Знаем, знаем, – скрипит Унгуц. – Мы твоё разрешение ещё утром подписали, вот, – он запускает руку за пазуху диля и извлекает свеженький пластиковый свиток. – Держи, до конца войны можешь быть на планете, но потом чтобы в течение двух дней предстал перед Советом с невестой!

– Спасибо, Старейшина Унгуц! – сердечно благодарит Экдал и даже опускается на одно колено перед Унгуцевым креслом.

– Ладно, ладно, – усмехается старик. – Лучше Азамата благодари, мы-то люди подневольные… Иди отдохни, да своим отзвонись. Ильд, малыш, проводи дядю.

Аронов сын послушно показывает Экдалу путь на кухню.

– А у него есть невеста? – ошеломлённо спрашиваю я. Я же точно помню, что у него есть жена, Эсарнай.

– Ну так он же на Муданге не женился ещё, нашёл себе красотку на Гарнете и возит везде. А перед Советом появляться боялся, ещё не одобрим, придётся же другую искать, – доходчиво объясняет Унгуц. – Вот потому пока что она ему только невеста.

– Странно, – говорю. – А хом носит, как будто он лёгкий…

Старейшины переглядываются.

– Если только никто не смухлевал, – произносит Унгуц с весёлой искоркой в глазах, – то нам и решать ничего не придётся… Ох, ну и век мы с тобой застали, Ажги-хян, вона как боги изгнанников привечают, как будто порядочные люди уже не в счёт!

Я снова смываюсь на кухню, пока не оскорбила слух своего духовника конским ржанием.

Экдал на самом деле явился не один, но решил не приводить всех своих людей в мой дом, а велел им разбить лагерь на плато, соседнем с тем, куда приземляются унгуцы. Там есть удобное местечко, объяснил он мне, где скала нависает над площадкой, и с воздуха не видны белые шатры и небольшой звездолёт, на котором ребята прилетели.

– Так тебя проводить к остальным? – спрашиваю.

– А можно сначала чего-нибудь пожевать? – с надеждой спрашивает он. Аристократическая скорбь с лица вся куда-то делась. Перенервничал, бедняга. Наливаю ему и детям супа.

– Где ваши родители? – спрашиваю у мелких.

– Отец на охоту пошёл, – говорит Ильд. – Мать у себя в комнате.

– Ой, да я бы сам налил, – спохватывается Экдал.

– Сиди уж, – говорю. – А чего ты про брата спрашивал?

Он вздрагивает.

– Да мы… – начинает он, и весь трагизм снова возвращается в его взгляд, как будто никуда и не уходил. Ну просто Гамлет, ни дать ни взять, даром что индеец. – Мы разругались из-за джингошей. Я пытался поднять восстание, а он был против. Меня же за восстание и изгнали, чтобы не мутил воду… А потом Эндан подался в наёмники, и назло мне всё время с джингошами работал. Поэтому, понимаете, мне важно знать, что он одумался. Что он, как и я, хочет избавить от них планету. Иначе я не смогу его простить.

– Ну, если бы он не хотел с ними воевать, его бы тут не было, – пожимаю плечами, поставив перед ним тарелку.