Самодержавие на переломе. 1894 год в истории династии

Особое значение при написании работы имели сборники публикаций документов личного происхождения «Николай и Александра. Любовь и жизнь [Об императоре Николае II и императрице Александре Федоровне. Повесть в письмах, дневниках и воспоминаниях]» (подготовлен А. Мейлунасом и С. В. Мироненко), «Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы (1884–1909 гг.)» (составители – А. Б. Ефимов и Е. Ю. Ковальская) и две книги (за периоды 1884–1894 гг. и 1895–1899 гг.) «Великий князь Сергей Александрович Романов: биографические материалы» (составитель, автор вступительных статей и комментариев – И. В. Плотникова).

Столь разноплановая по своему содержанию документальная база, дополненная данными из камер-фурьерских журналов, периодической печати, произведений художественной литературы и прочих источников, позволила достаточно подробно реконструировать события января 1894 г. – января 1895 г., или «длинного 1894-го года» Российской империи.

Глава 1 Бюрократический опыт и навыки державного поведения наследника цесаревича. Вопрос о «политическом завещании» Александра III

Во введении приводилось утверждение В. Л. Степанова, что участие будущего императора Николая II в деятельности «высших бюрократических инстанций» при жизни его отца было «во многом формальным»[23]. Чтобы разобраться, насколько правомерно такое мнение, следует обратиться к фактам.

По возвращении из своего восточного путешествия наследник возглавил созданный в 1891 г. в составе МВД для координации мер по борьбе с голодом Особый комитет для помощи нуждающемуся населению в местностях, постигнутых неурожаем. Д. Н. Любимов – впоследствии руководитель канцелярии министра внутренних дел, а затем Виленский губернатор – служил в делопроизводстве Особого комитета. В воспоминаниях, написанных в эмиграции, он оставил впечатления о том, как цесаревич справлялся со своей первой руководящей государственной должностью. (Председательство в Комитете Сибирской железной дороги началось позже – заседания этой структуры открылись в феврале 1893 г.)

Пост, который занял цесаревич Николай, был чрезвычайно полезен с точки зрения приобретения опыта взаимодействия с ключевыми представителями высшей бюрократии. В работе Особого комитета участвовали руководитель МВД И. Н. Дурново, министры императорского двора (Ил. Ив. Воронцов-Дашков) и государственных имуществ (М. Н. Островский), обер-прокурор Святейшего Синода К. И. Победоносцев, а также будущий министр внутренних дел (а тогда – товарищ Дурново и заведующий комитетским делопроизводством) В. К. Плеве.

«Самое интересное в заседаниях, – свидетельствовал Любимов, – это было наблюдение за председателем – будущим государем. <.. > Всегда спокойный, корректный, чрезвычайно воспитанный, наследник не выдавал ни своих симпатий, ни антипатий. К делу он относился с интересом, насколько это требовалось приличием; слушал всех внимательно, мнений своих не высказывал; соглашался, при редких разногласиях, с большинством. Председательствовал он очень добросовестно, ни разу не пропустил заседания, ни разу не опоздал; был даже случай, когда он приехал первый <…>. С членами он был отменно вежлив, называл всех по имени и отчеству; нам, сидящим за отдельным столом, всегда кивал приветливо каждому <…>».

Похоже, что на тот момент цесаревич ставил перед собой две задачи: освоить делопроизводственную культуру и выработать подобающую государю манеру общения с подданными. Что касается обучения «царскому поведению», то присутствовавшим на заседаниях Особого комитета были заметны те усилия, которые совершал над собой Николай. В каких-то случаях – как, например, после уморительного рассказа Победоносцева о том, как Л. Н. Толстой читал крестьянам «Власть тьмы», или от поведанной Островским занятной истории, как правитель канцелярии симбирского губернатора прослыл с подачи военного министра Н. О. Сухозанета вольнодумцем за гастрономическую неумеренность, – наследник от души смеялся. Однако в других случаях – скажем, наблюдая за шушуканьем комитетских делопроизводителей, – сдерживал улыбку, не нарушая «своей корректной замкнутости»[24]. Так что председательство в Особом комитете не выглядело «формальным».