Самодержавие на переломе. 1894 год в истории династии

За несколько месяцев до восшествия на престол цесаревичу пришлось на некоторое время стать своего рода «исправляющим должность» императора. В январе 1894 г. Александр III заболел простудой, причем в тяжелой форме, с подозрением на пневмонию, в результате чего около полутора недель не мог выполнять одну из главных бюрократических функций монарха – читать министерские доклады. В результате три раза – 17, 20 и 24 января – Николай замещал отца: читал дважды доклады военного министра, дважды – морского министра и один раз – министра внутренних дел[25]. Понятно, что чтение доклада – это не аудиенция министра, доносившего государю о тех или иных вопросах по своему ведомству. Отсутствовал личный контакт, от которого в государственной машине империи зависело слишком многое. Но здесь важен уже сам факт предоставления Николаю права, находившегося в исключительной компетенции самодержца. Наконец, нельзя недооценивать ту роль, которую сыграло во второй половине второй декады января обсуждение вопроса о работе цесаревича с поступавшими на имя Александра III бумагами среди представителей высшей бюрократии и членов императорской фамилии. События развивались следующим образом.

Бывший государственный секретарь А. А. Половцов в дневниковой записи за 16 января сообщил о состоявшемся в тот же день разговоре с вел. кн. Владимиром Александровичем, который указал на необходимость освободить болевшего императора от работы с «ежедневно присылаемыми ему бумагами». Половцов ответил, что единственно возможный способ решить эту задачу – предоставить право делать резолюции на поступавших докладах наследнику. Тем более что имелся прецедент: Николай I, отправляясь в 1844 г. на лечение в Палермо, распорядился «о передаче управления цесаревичу» – будущему Александру II, которому тогда было 25 лет, как и теперь старшему царскому сыну [26].

На следующий день обсуждение вопроса было продолжено в приемной председателя Государственного совета вел. кн. Михаила Николаевича, который и начал разговор на эту тему в присутствии Владимира и Алексея Александровичей. Великий князь Михаил сказал, обратившись к государственному секретарю Плеве, что «братья государя желали бы на время его выздоровления избавить его от всяких занятий», а Половцов нашел соответствующий прецедент в царствование Николая I. Председатель Государственного совета попросил государственного секретаря подыскать дополнительные «справки» на сей счет. Половцов уточнил, что пример 1844 г. отложился в Полном собрании законов, – доклады тогда утверждались с формулировкой: «По соизволению его императорского величества наследник цесаревич утвердить соизволил». На это Алексей Александрович заметил, что его дядя, великий князь Константин Николаевич, в отсутствие императора «исполнял эти обязанности при участии двух ассистентов». Половцов незамедлительно парировал, что такая ситуация имела место во время русско-турецкой войны и объяснялась тем, что «наследник находился на театре военных действий». Михаил Николаевич привел пример из своей жизни: в 1861 г. ему было поручено «приглашать министров для обсуждения дел во время отсутствия государя».

Дальнейшее обсуждение было прервано прибытием цесаревича, в присутствии которого собравшиеся, видимо, не хотели продолжать разговор на эту тему; речь пошла о «здоровье государя, несколько улучшившемся». Однако в ходе заседания Михаил Николаевич попросил Половцова зайти к нему по окончании работы. Аналогичные указания были даны и некоторым другим руководящим лицам Государственного совета, причем даже с обозначением предмета предстоящего рассмотрения. Так, идя к приемной Михаила Николаевича, Половцов встретил председателя Департамента государственной экономии Д. М. Сольского и члена Государственного совета Е. А. Перетца (оба, как и Половцов, – бывшие государственные секретари), которые поведали автору дневника, что также приглашены к председателю на рассмотрение «вопроса о временном исполнении наследником обязанностей правителя».

Консенсус между собравшимися был достигнут не сразу. Поначалу Сольский убеждал в необходимости «комиссии» (видимо, некоего чрезвычайного коллегиального органа при цесаревиче). На это замечание Половцов решительно возразил: «Нет никакого основания оскорблять самолюбие молодого человека», способного по существующему законодательству уже десять лет быть самодержавным правителем. В противном случае «такими мерами накопляется в сердце горечь, творящая характер Павла Петровича». К тому же смысл законодательства о престолонаследии «слишком ясен», а потому «неуместно возбуждать вопрос», провоцировавший смуты даже в Англии XVIII столетия, а в России и подавно чреватый «великими неудобствами». Сольский тогда выдвинул другой контраргумент: многочисленные и ежедневно приходящие бумаги рискуют «показаться обременительными для цесаревича». Половцов и здесь моментально нашелся, подчеркнув, что наследник, напротив, «будет очень доволен получением занятий, ныне для него весьма недостаточных».