Самое древнее зло I. Брянский фоллстрайк

– Рассказывай! – прогремел голос из-за стены.

Я поспешно рассказала. Про ненастоящего Первомага, про то, что наша религия основана на заблуждении, которое пестовали те, кто знали правду. Что Самое Древнее Зло, созданное в результате ошибки, когда-нибудь вернётся в наш мир.

Наговорила лишнего. Про Землю, про Брянск, про магическую курицу Кифси… Про неисчислимое количество вариантов миров в беспредельной Вселенной магических струн. Про что-то ещё.

Мои мысли путались. Каждое предложение пыталось обогнать последующее, чтобы уместить в мой торопливый монолог как можно больше правды. Правды, в которую, конечно, никто не поверил.

Стены моей темницы раздулись, как водяной пузырь. Лопнули, обдав меня крошками битого камня. Я успела понять, что заработала магия фулелей…

После чего сразу же превратилась в разум, следующий по тропинкам искусственного мира, который создавал пытающий меня маг, пользуясь образами из моей памяти.

2

Утро. Щербатые Горы на фоне неба. Видна артерия водопада «Сестра Великана». Воды его летели вниз отдельными сгустками, как при замедлении времени. За её полётом можно следить, как за парением птиц.

Я бежала по тропинке, ведущей к обратной стороне дома. В руках у меня драйденская заводная кукла, которая крутила головой, моргала и открывала рот, издавая писк.

Драйденские Земли производили развивающие детские игрушки. Безо всякой магии. На спине моей куклы расположена головоломка из десятка рычажков. При решении очередной задачи, кукла «осваивала» новое умение: двигала ногами, сжимала пальчики или водила глазами по сторонам…

Мама! Я же бежала к маме, что бы показать, чему научила свою куклу.

А дом, к которому я бежала – это наша харчевня, носящая название вслед за водопадом, то есть «Сестра Великана». Обычно у парадного входа толпились рудокопы, вернувшиеся со смены в шахте.

Слуги нашей харчевни должны были выпрягать хортов из карет и телег, заводить их в стойла… На станции Мэттю слуги должны мыть пыльные самоходки, менять в них рулли движения, пока владельцы выпивали в харчевне бесплатную кружечку дрикка. В те времена ещё не вышел закон, запрещающий возницам потреблять спиртное.

Но почему сейчас не было ни телег, ни самоходок, ни верениц рудокопов?

Я забежала в харчевню через задний вход.

На полу лежали мёртвые посетители. На барной стойке перегнулась, свесив вниз руки, девушка. В её спине торчал изогнутый нож. Я откуда-то знала, что это номасийское оружие. По оголённым рукам девушки стекала кровь. Как вода «Сестры Великана», она капала на пол в замедленном времени.

– Мама! – закричала я и перебежала в обеденный зал.

Столы перевёрнуты, угол комнаты подожжён синим огненным шаром. Занавески сгорели, вырисовав на потолке чёрный узор копоти. Среди перевёрнутых столов лежали трупы. У кого-то отрезана голова, кто-то навылет пробило огромным «Когтем дракона», оружием, которое могли создавать только номасийские ливлинги.

– Мама! – закричала я снова и вбежала вверх по лестнице.

Двери всех гостиничных комнат распахнуты. Отовсюду доносились звуки борьбы, стоны, мольбы о пощаде. Кукла в моих руках продолжала вертеть головой и вращать глазами. Она показалась столь страшной, что я отбросила её.

Побежала по коридору, стараясь не смотреть по сторонам. Но краем глаза отметила: в одной комнате четверо номасийцев истязали нашу официантку, студентку из Вейроны. В другой – чёрное чудовище с гладкой мокрой шерстью трясло головой, зажав в пасти тело того старика, который работал у нас над озеленением участка. Старик высаживал деревья, стриг траву, готовил какие-то лечебные снадобья против простуды. Таким добрым травником и запомнился на всю жизнь.

На стене третьей комнаты распяли нашего повар. Двое номасийцев, попивая дрикк, упражнялись в стрельбе из арбалета. Пока один стрелял в повара, второй подпитывал его энергетической порцией «Глотка жизни», заставляя несчастного жить до следующего выстрела. До следующей порции.

Коридор закончился запертой дверью. Это самый дорогой номер нашей гостиницы. Его снимали только кэрольды или внезапно разбогатевшие рудокопы, те, кому повезло найти залежи самородков стен-камня.

Открыла дверь. Моя мама подвешена на потолке вверх ногами. Руки и ноги опутывали шипастые верёвки, которыми номасийцы ловили в степи диких лошадей.

На маме почти нет одежды, остатки синего платья, запомнившегося мне с детства, висели клочками, снова напоминая воды водопада. Мама подняла голову и посмотрела на меня. Рот её заклеен липкой паутиной.

– Кто это тут у нас? – сказал огромный страшный номасиец в меховой шапке.

Он схватил меня за платье и втащил в комнату. Второй номасиец захлопнул дверь. Мама задёргалась на верёвке, как гротескный червяк. Шипованная верёвка впилась в её тело, заливая пол кровью.

Ткань моего платья затрещала.

3

Я открыла глаза.

Кирпичная кладка стен темницы перестала пульсировать. Но обрывки из наведённой иллюзии всё ещё стояли перед глазами. Вероятно, даже гофратский фулель, сотворивший эти поддельные воспоминания, не вынес того, что сделали с девочкой фантомные номасийцы.

– Прекратите, – прошептала я.