Самое красное яблоко

Упоительно сладко возвращаться домой в сумерках, когда горят в окнах уютные золотые огни, а на столе ждет чашка с подогретым вином. Мыслила ли я о чем-то другом, когда въезжала в столицу, до боли выпрямив спину? Дорога утомила меня, а размолвка с Элизабет оставила душу в смятении и беспокойстве. Снова и снова я возвращалась мыслями к нашему спору, запоздало подыскивала аргументы и надежные, правильные слова, хоть и понимала – мою правоту сестра не признала бы ни за что. Чары добрых соседей всегда об нее разбивались, как волны в самую страшную бурю рассыпаются пеной и брызгами об утесы. Даже лицом к лицу она не различила бы рыцаря из-под холмов или приняла бы его за человека – и в том была ее сила.

Вот только у тех, кто ее окружает, не было ни железного сердца, ни такой защиты, и чары, что разбились об Элизабет, вихрем режущих осколков осыпались на них.

Как дурной сон, одни и те же подозрения и догадки кружили вокруг меня, не давая покоя, кидая то в жар гнева, то в озноб ужаса, и даже под огнями Каэдмора, даже под высоким сводом дворца мысли мои были далеко – среди с детства знакомых яблонь.

И потому я не сразу осознала, что тихий напевный голос не продолжение путаных раздумий.

– …Разделили остров и властвовали в мире, среди белых скал и зеленых холмов. Тихое это было время, мой мальчик, тихое и прекрасное, как сладкий предрассветный сон. И так же легко оказалось его прервать. Другой народ, гелледы, приплыл из-за моря, гонимый страхами и чудовищами, что необоримы, потому как невидимы и скрыты в душах. По нраву пришлись им равнины и реки, холмы и болота, леса и луга, отмели и заливы. Мы останемся здесь, сказал сероглазый вождь гелледов, и поначалу жили они в мире с фир сидх, ибо всем им хватало простора.

Прежде не доводилось мне слышать, как Кейтлин рассказывает легенды, но голос ее я узнала сразу. Он вел меня – словно песнь из-под холма, словно самая чудесная мелодия, без которой жизнь пуста и пресна. Усталость отступила и поблекла, я забыла о ней, о том, как ломит спину после нескольких дней пути. Забыла о своих сестрах, лишь следовала за голосом, жадно ловя слова сказания столь старого, что сама я знала лишь обрывки.

– Но число гелледов множилось с каждым поколением, и вскоре белый остров стал слишком мал для двух народов. И тогда короли и королевы фир сидх собрались держать совет. «Зря мы позволили им причалить», – сказала Осоковая королева, хозяйка болот и туманов. «Теперь нам не остается места в наших землях», – сказала Королева-под-холмом, хозяйка тайн и обмана. «Под их топорами умирают леса, и мы погибнем так же», – сказал Ольховый король, хозяин чащ и тайных дорог. «Значит, должны мы дать им бой», – сказал старший их брат, Белый король, который ничему не был хозяином.

Куда бы ни шла я, голос не становился ближе, он звучал все так же приглушенно, как из-за стены, словно меня и Кейтлин разделял поворот коридора, не более того. Где же она, мелькали невольные мысли и тут же исчезали, утянутые на дно текучим напевом легенды.

Тогда я не знала, почему мне так нестерпимо важно услышать древнее сказание до последнего слова, и, влекомая им, я не задумывалась больше ни о чем.

Зря.

– Фир сидх поначалу были милосердны. Может, рассудили они, если остров станет негостеприимен к людям, то уйдут они прочь? И загубили чарами посевы и скот. Но гелледы не ушли – ибо некуда им было уходить. Разве что в царство мертвых в холодной океанской бездне, но кто ж туда спешит? Первое сражение было сражением чар, ведь вождь гелледов, потомок того, кто привел их на остров, и сам умел подчинять себе землю, растения и животных, волны, облака и ветры. И тогда над белым островом схлестнулись чародейства, и почернело небо, и ливень сек землю долгими днями, черными и непроглядными, словно ночь. И пришлось им отступить, пока колдовство не разрушило остров до основания.

Мягкий голос Кейтлин вел меня, и каждое слово ее звучало ясно и четко, словно было продолжением моих мыслей, словно звучал голос не из-за стен, а в самом моем разуме, как воспоминание, ставшее в один миг настолько ярким, что затмило вещную реальность.

Я подумала тогда: а не схожу ли я с ума?

Мне стоило заподозрить это раньше.

– Последовавшее сражение было сражением стали. Звенели мечи, копья впивались в щиты, и стрелы взвивались выше птиц. Кровавой оказалась жатва в ту осень, в алый окрасила она и землю, и листья деревьев, бурыми текли реки. Много воинов пало и средь фир сидх, и средь гелледов, и снова пришлось им отступиться, ибо скорее они истребили бы друг друга, чем один народ одержал верх над другим.

Мне стоило раньше вспомнить, кому Кейтлин рассказывает сказки в синих сумерках, полных причудливых теней. Кто слушает ее, не перебивая, жадно ловя каждое слово, ведь кто же еще расскажет ему о добрых соседях, раз о них молчит королева?

Гвинллед.