Самое необходимое

Уилма приезжает домой, идет наверх, пока Пит выключает свою циркулярную пилу или что там еще, и раздевается. Когда Пит заходит в ванную смыть с рук опилки, прежде чем надеть костюм и галстук, Уилма только-только залезла под душ; может, она даже не успела еще окатиться первой струей воды.

Тот факт, что Пит Джерзик обнаружил свою жену в душе, во всей этой неразберихе был единственным, казавшимся Алану логичным и естественным. Штопор, которым убили собаку, был вполне смертоносным орудием, но довольно коротким. Ей понадобилось принять душ, чтобы смыть следы крови с рук.

С одной стороны, Уилма разминулась с Нетти, а с другой — с мужем. Возможно ли такое? Да. Редкое совпадение случайностей, но в принципе возможное.

Ну и оставь это, Алан. Оставь и поспи.

Но он по-прежнему не мог заснуть — что-то продолжало его мучить. Причем здорово.

Алан снова перевернулся на спину и услышал, как внизу, в комнате, часы негромко пробили четыре. В своих размышлениях он снова зашел в тупик, но все равно никак не мог отключиться.

Он постарался представить себе, как Нетти сидит за своим кухонным столом и терпеливо пишет снова и снова: «ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ...», — а меньше чем в двадцати футах от нее лежит мертвое тельце ее любимой собачки. И как он ни старался это представить, у него ничего не получалось. То, что казалось калиткой, ведущей в конкретный сад, все больше походило на чрезвычайно правдоподобное изображение калитки на высокой непробиваемой стене. Имитация. Муляж.

Приходила ли Нетти к дому Уилмы на Уиллоу-стрит? Била ли она стекла? Этого он не знал. Но он прекрасно знал, что Нетти Кобб все еще вызывала к себе интерес в Касл-Роке... Та самая сумасшедшая дамочка, которая убила своего мужа и провела столько лет в Джанипер-Хилл. И в тех редких случаях, когда она выходила за жесткие рамки своих обычных повседневных действий, на нее обращали внимание. Ее замечали. Если бы она неслась по Уиллоу-стрит в воскресенье утром — быть может, бормоча что-то на ходу и наверняка плача, — ее бы заметили. Завтра Алан примется стучаться в двери на всем пути между двумя домами и задавать вопросы.

Наконец-то на него начал накатывать сон. А вместе со сном — образы груды камней, каждый из которых был обернут клочком бумаги с запиской. И снова он подумал: если их швыряла не Нетти, то кто?

9

Ночь с воскресенья на понедельник шла к концу, близился рассвет, знаменовавший начало новой, крайне интересной недели, молодой человек по имени Рикки Биссонетт вынырнул из-за изгороди, окружавшей домик баптистского пастора. Внутри аккуратного, как с иголочки строения спал сном праведника преподобный Уильям Роуз.

Рикки, девятнадцатилетний и не обремененный мозгами парень, работал в «Саноко» у Сонни. Он закончил работу несколько часов назад, но ошивался в конторе, поджидая, пока не станет достаточно поздно (или достаточно рано), чтобы можно было сыграть маленькую шутку с его преподобием Роузом. В пятницу днем Рикки заглянул в новый магазинчик и разговорился с владельцем, оказавшимся занятным стариком. Слово за слово, и в какой-то момент Рикки услыхал, как он рассказывает мистеру Гонту о своем самом жарком и сокровенном желании. Он упомянул имя молодой фотомодели — очень молодой фотомодели — и сообщил мистеру Гонту, что отдал бы все на свете за несколько фотографий этой юной дамы без одежды.

— Вы знаете, у меня есть кое-что в этом роде, и, возможно, вас это заинтересует, — сказал мистер Гонт. Он оглядел помещение магазина, словно удостоверяясь, что, кроме них, здесь никого нет, а потом подошел к двери и поменял табличку «ОТКРЫТО» на «ЗАКРЫТО». Вернувшись к своему месту за кассой, он нырнул под прилавок и вынырнул, держа в руках конверт без штампа. — Взгляните на эти, мистер Биссонетт, — произнес мистер Гонт и подмигнул довольно пошлым образом, — полагаю, вы будете удивлены. Возможно, даже придете в восторг.

Скорее он был просто ошеломлен. Это была та самая фотомодель — должна была быть! — но гораздо больше, чем просто раздетая. На некоторых снимках она была с известным актером. На других — с двумя известными актерами, один из которых по возрасту мог свободно годиться ей в отцы. А на остальных...

Но прежде чем он успел взглянуть на остальные (а их было не меньше пятидесяти, а то и больше — великолепных глянцевых, цветных фотографий, восемь на десять), мистер Гонт убрал их с прилавка.

— Это... — Рикки, задыхаясь, выдавил очень известное всем любителям сальных плакатов и шоу имя.

— О нет, — запротестовал мистер Гонт, в то время как его нефритовые глаза говорили: «О да». — Я уверен, это не может быть... но сходство поразительное, не правда ли? Торговля такими снимками, разумеется, противозаконна — даже оставив в стороне сексуальные сюжеты: девчонке никак не больше семнадцати, кем бы она ни была. Но тем не менее меня можно уговорить на такую сделку, мистер Биссонетт. Мою кровь сжигает лихорадка, но зовется она не малярией, а коммерцией. Итак? Поторгуемся?