Самое необходимое

Полли снова открыла глаза. Азка неподвижно висел на конце цепочки. Если он и двигался раньше, в чем Полли уже не была уверена, то теперь замер. Дом был обыкновенным домом; слишком долго простоявший пустым, он теперь являл все неизбежные признаки запустения. Окна были не глазами, а обычными дырками с выбитыми стеклами — результат озорных мальчишеских игр. Если она и слышала что-то в сарае — а она уже не была уверена в этом, — то это был всего лишь треск рассыхающихся от необычной для октября жары досок.

Ее родители умерли. Ее прелестный маленький мальчик умер. И собака, которая так страшно терроризировала этот дворик в течение трех летних дней одиннадцать лет назад, тоже была мертва.

Никаких призраков не было и в помине.

— Включая и меня, — сказала она и пошла за сарай.

3

«Когда обойдете сарай сзади, — говорил мистер Гонт, — то увидите остатки старого трейлера». И она увидела его: «эйр-флоу» с серебряными бортиками, почти полностью скрытый золотистыми головками и высокими стеблями поздних подсолнухов.

«У левого края трейлера вы увидите большой плоский камень».

Она легко отыскала его. Камни такого размера обычно служили украшением сада.

«Отодвиньте камень и копайте. На глубине около двух футов вы найдете консервную банку «Криско».

Она отодвинула камень в сторону и начала копать. Меньше чем через пять минут лопата лязгнула о консервную банку. Она отшвырнула лопату и стала отбрасывать рыхлую землю пальцами, обрывая тонко сплетенную паутину корней. Через минуту она уже держала банку «К рис ко» в руках. Та была ржавой, но целехонькой. Сгнившая этикетка отстала от банки, и она увидела на ее обратной стороне рецепт: «Ананасовый торт с сюрпризом» (перечень ингредиентов был почти весь скрыт черными пятнами плесени) — и купон на срок годности, истекший в 1969-м. Она сунула пальцы под крышку банки и слегка поддела ее. Облачко воздуха, вырвавшегося изнутри, заставило Полли сморщить нос и на мгновение откинуть голову назад. Тот слабый внутренний голосок в последний раз попытался спросить ее, что она тут делает, но Полли заткнула его.

Она заглянула в банку и увидела то, о чем предупреждал ее мистер Гонт: пачку купонов «Голд Бонд» и несколько выцветших фотографий женщины, совершающей сексуальный акт с собакой породы колли.

Она вытащила все это, сунула в карман, а потом торопливо вытерла пальцы о свои джинсы, пообещав себе вымыть руки, как только представится такая возможность. От прикосновения к предметам, так долго пролежавшим под землей, у нее возникло гадливое ощущение чего-то нечистого.

Из другого своего кармана она вытащила запечатанный конверт. Заглавными буквами на нем было напечатано: ПОСЛАНИЕ БЕССТРАШНЫМ ОХОТНИКАМ ЗА КЛАДАМИ.

Полли положила конверт в консервную банку, закрыла ее крышкой и бросила обратно в яму. Лопатой она забросала яму землей — быстро и небрежно. Все, чего ей сейчас страстно хотелось, это убраться отсюда ко всем чертям...

Закончив, она торопливо направилась прочь. Лопату она забросила в высокие заросли сорняков. Она не собиралась тащить ее обратно в сарай, независимо от того, какими бы обыденными ни были объяснения тех звуков, которые она там слышала.

Добравшись до своей машины, она открыла сначала дверь со стороны пассажирского кресла, а потом «бардачок». Там она стала рыться в ворохе бумаг, пока не нашла старую коробку спичек. Лишь на четвертой спичке ей удалось разжечь маленький огонек. Боль в руках почти совсем исчезла, но руки так сильно тряслись, что первые три спички она исчиркала напрасно.

Когда четвертая спичка загорелась, она зажала ее двумя пальцами правой руки — огонек был почти невидим на жарком полуденном солнце, — а левой вытащила из кармана джинсов скомканную пачку купонов и похабных снимков. Она поднесла огонек к пачке и держала его, пока не удостоверилась в том, что бумаги занялись пламенем. Тогда она убрала спичку и опустила пачку бумаг вниз, чтобы та получше разгорелась. Женщина на фотографиях была тощая, с провалившимися глазами, а собака выглядела запаршивевшей и достаточно умной, чтобы смущаться. Глядя, как верхняя фотография начинает тлеть и покрываться коричневым налетом, Полли испытала чувство облегчения. Когда снимки стали съеживаться, она швырнула горящую пачку в грязь, где когда-то женщина до смерти забила другую собаку — та была сенбернаром — бейсбольной битой.

Огонь разгорелся сильнее. Пачка купонов и фотографий быстро превращалась в черную золу. Пламя полыхнуло в последний раз и исчезло, и... в ту же секунду, разрушив неподвижность воздуха, прошелестел неожиданный ветерок и выдул кучу искр из горстки золы. Искорки взметнулись вверх маленьким фонтанчиком, и Полли проводила его расширившимися от испуга глазами. Откуда взялся сейчас этот порыв ветра, а?

«Ну хватит, пожалуйста! Неужели ты не можешь прекратить эти дурац...»

В этот момент низкое рычание — словно плавно работающего мотора — снова раздалось из горячей темной утробы сарая. Это не было игрой ее воображения, и это не было потрескиванием досок.

Это была собака.