Самое необходимое

— Нет! — закричал Шон, моментально отпрянув. — То есть я хочу сказать — да! Да!

Брайан чуть-чуть отвел ствол, когда увидел, что его братишка отступил. Его палец немного расслабился.

— Обещай мне.

— Да! Все, что захочешь! Только не делай этого! Не... Не надо меня больше дразнить, Брай! Давай пойдем домой и посмотрим «Оборотней»! Или нет... Сам выбери, что хочешь! Все, что пожелаешь! Айвена Вапнера! Если хочешь, можем посмотреть Вапнера! Можем смотреть его всю неделю! Целый месяц! Я буду смотреть с тобой! Только перестань меня пугать, Брайан, пожалуйста, перестань меня пугать!

Брайан Раск, похоже, не слышал. Его глаза, казалось, плавали на каком-то отрешенном и странно спокойном лице.

— Никогда не ходи туда, — сказал он. — «Самое необходимое» — отравленное место... Яд. И мистер Гонт — яд. Только он на самом деле не человек, Шон. Совсем не человек. Поклянись, что никогда не будешь покупать никакие отравленные штуки, которыми торгует мистер Гонт.

— Я клянусь! Клянусь! — закричал Шон. — Клянусь мамой...

— Нет, — сказал Брайан, — этого ты не можешь, потому что он и ее сцапал. Поклянись собой, Шон. Поклянись своим собственным именем.

— Клянусь! — выкрикнул Шон в душном темном гараже. Он с мольбой протянул руки к брату. — Правда клянусь! Клянусь своим собственным именем! А теперь, Брай, пожалуйста, убери руж...

— Я люблю тебя, братишка. — Брайан на мгновение перевел взгляд на бейсбольный вкладыш. — И в задницу — Сэнди Кауфакса, — добавил он и нажал большим пальцем ноги на спусковой крючок.

Пронзительный крик Шона заглушил выстрел, с грохотом прогремевший в душном и темном гараже.

33

Лиланд Гонт стоял у окна своего магазина и, мягко улыбаясь, глядел на Мейн-стрит. Звук выстрела, донесшийся с Форд-стрит, был очень слабым, но у него был острый слух, и он услыхал его.

Его улыбка стала чуть шире.

Он снял табличку в окошке, извещавшую, что магазин работает только по предварительным заказам, и заменил ее другой. Новая гласила:

ЗАКРЫТО ДО ДАЛЬНЕЙШИХ ИЗВЕЩЕНИЙ

— Теперь мы начинаем веселиться, — произнес мистер Гонт, ни к кому не обращаясь. — Да, с-с-сэр!

Глава 18

1

Полли Чалмерз ничего обо всем этом не знала. Пока Касл-Рок пожинал первые реальные плоды трудов мистера

Гонта, она находилась в конце городского шоссе № 3, возле участка старого Кембера. Она поехала туда сразу, как только закончила разговор с Аланом.

«Закончила? — подумала она. — Нет, дорогая, это звучит слишком цивилизованно. Как только ты швырнула трубку — ты это имела в виду?»

«Ладно, — согласилась она. — Как только я швырнула трубку. Но он вынюхивал за моей спиной. А когда я спросила его об этом, весь засуетился, а потом солгал. Он солгал мне. По-моему, такое поведение заслуживает нецивилизованного обращения».

Что-то неловко зашевелилось в ней в этот момент — что-то, может быть, и заговорившее, если бы она предоставила этому время и место, но она не дала ни того, ни другого. Она не желала никаких противоречивых голосов; вообще, по сути дела, не хотела думать о своем последнем разговоре с Аланом Пэнгборном. Она лишь хотела сделать свое дело здесь, в конце городского шоссе № 3, а потом вернуться домой. Дома, как только доберется туда, она собиралась принять холодную ванну, а потом часов на двенадцать или шестнадцать залечь в постель.

Тот голос в глубине сумел произнести лишь пять слов: «Но, Полли, ты не подумала...»

Нет. Она не подумала. Она полагала, что со временем ей придется подумать, но сейчас еще рано. Когда начнутся раздумья, начнется и боль. Сейчас же она хотела лишь сделать дело и... вообще ни о чем не думать.

Это место, как говорили некоторые, было полно призраков... Не так уж много лет назад двое людей — маленький мальчик и шериф Джордж Баннермэн — погибли во дворике этого дома. Двое других — Гарри Перивьер и сам Джо Кембер — умерли прямо у подножия холма. Полли припарковала свою машину возле того самого места, где женщина по имени Донна Трентон, однажды совершив роковую ошибку, остановила свой «форд-пинто» и вылезла из него. Азка качнулся между ее грудей, когда Полли затормозила.

С каким-то тяжелым чувством она окинула взглядом осевшее крыльцо, бесцветные стены, увитые плющом, и окна, почти все разбитые и уставившиеся на нее пустыми проемами. Кузнечики распевали свои идиотские песенки в траве, а горячее солнце жгло точно так же, как и в те кошмарные дни, когда Донна Трентон дралась здесь за свою жизнь и за жизнь своего сына.

«Что я здесь делаю? — подумала Полли. — Ради всего святого, что я здесь делаю?»

Но она прекрасно знала что, и это не имело никакого отношения ни к Алану Пэнгборну, ни к Келтону, ни к отделу детских пособий Сан-Франциско. Эта небольшая вылазка не имела ничего общего с любовью. Она родилась от боли — только и всего, но... этого было вполне достаточно.