Самое необходимое

— Что... — начал было он, но не смог оольше ничего из себя выдавить. Да ему и не надо было. Он знал что. Кокаин, что же еще. Он толкал его среди персонала школы Касл-Рока в течение последних шести лет (не все учителя почитали то, что Эйс Меррилл иногда называл боливийской пудрой, но многие были страстными почитателями), и он оставил пол-униции почти чистого порошка под матрасом. Это был грабеж. Точно. Кто-то болтанул, а еще кого-то одолела жадность. Джордж полагал, что понял это сразу, как только подъехал к дому и увидел разбитое окно в кухне.

Он пересек комнату и онемевшими, словно мертвыми руками залез под матрас — пусто. Кокаин исчез. Пакетик стоимостью почти в две штуки зеленых пропал. Будто во сне он проковылял в ванную комнату, посмотреть, осталась ли его маленькая порция для личных нужд в бутылочке из-под анацина на верхней полке в аптечке. Ему еще никогда так здорово не требовалась доза, как в эти минуты.

Он подошел к двери и застыл, выпучив глаза. Не полный разгром привлек его внимание, хотя это помещение тоже было здорово раскурочено, а унитаз... Стульчак был опущен и покрыт тонким слоем белой пудры.

Почему-то Джордж подозревал, что белая пыль — не детская присыпка «Джонсон».

Он подошел к унитазу, намочил палец, дотронулся им до порошка и сунул палец в рот. Кончик его языка тут же онемел. На полу между ванной и унитазом валялся пустой пластиковый пакетик. Картина ясная — сумасшедшая, но ясная. Кто-то зашел в дом, нашел кокаин, а потом... спустил его в толчок. Зачем? Зачем?! Этого он не знал, но решил, что, когда найдет того, кто это сделал, обязательно его спросит. Прямо перед тем, как оторвет ему башку. Спросить — никогда не повредит.

Его собственная трехграммовая порция была в целости и сохранности. Он взял бутылочку, вышел из ванной и снова застыл. Пересекая спальню от холла, он не заметил надругательства, но с того места, где он стоял теперь, пропустить это было просто невозможно.

Он простоял так довольно долго — глаза его вылезли из орбит от дикого ужаса, глотка судорожно дергалась. Клубочки вен на висках бешено трепыхались, как крылышки маленькой птички. Наконец он ухитрился выдавить одно короткое хриплое слово:

— ...Мамочка!..

Внизу, за соломенного цвета диваном Джорджа Т. Нелсона, спал Фрэнк Джуэтт.

30

Зевакам на нижней части Мейн-стрит, привлеченным на тротуары криками и выстрелом, теперь представилось новое зрелище: неторопливый побег главного выборного.

Зануда пролез в «кадиллак», насколько это было возможно, и поставил выключатель стартера в положение «включен», а потом нажал кнопку, опускающую стекло со стороны водителя. Он снова захлопнул дверцу и осторожно стал протискиваться внутрь через окошко.

Он все еще торчал из окна, левая рука, прикованная наручниками к ручке дверцы, вывернулась за ним под острым углом, а цепь наручников болталась где-то под мясистым левым бедром, когда к нему подошел Скотт Гарсон.

— Эй, Дэнфорт, — неуверенно произнес банкир, — я не думаю, что тебе стоит это делать. По-моему, ты арестован.

Зануда выглянул из-под своей правой подмышки, вдыхая собственный запах — довольно острый к этому времени, в самом деле довольно острый, — и увидел Гарсона вверх тормашками. Тот стоял прямо за Занудой и, судя по позе, мог попытаться вытащить Зануду из его собственного автомобиля.

Зануда подтянул ноги как можно выше, а потом, как лягающийся пони, с силой резко выбросил их вперед. Каблуки его башмаков врезались в физиономию Гарсона с хрустом, принесшим Зануде полное удовлетворение. Очки Гарсона в золотой оправе треснули. Он взвыл, качнулся назад, прижимая руки к окровавленному лицу, и рухнул на спину.

— Ага! — рыкнул Зануда. — Не ждал такого, а? Совсем не ожидал, сукин ты сын, Преследователь поганый, верно?

Он протиснул остальную часть своего тела в машину. Длины цепи как раз хватило. Его плечевой сустав жутко хрустнул, а потом повернулся в чашечке ровно настолько, чтобы он сумел протиснуться под собственной рукой и опустить задницу на сиденье. Теперь он сидел за рулем с торчащей из окна прикованной рукой. «Кадиллак» тронулся с места.

Скотт Гарсон сел вовремя, чтобы увидеть мчащуюся на него машину. Радиатор «кадиллака», казалось, навис над ним огромной хромированной глыбой, которая вот-вот готова была обрушиться и раздавить его.

Он бешено откатился влево, разминувшись со смертью на какую-то долю секунды. Одно из больших передних колес «кадиллака» проехало по его правой ладони, вдавив ее в асфальт, а потом заднее колесо довершило начатое. Лежа на спине, Гарсон скосил глаза на свои неестественно плоские пальцы размером теперь примерно с мастерок шпаклевщика, и завопил прямо в жаркое голубое небо.

31

— ТЭМ-М-МИ ФЕ-ЕЙ!

Этот вопль выдернул Фрэнка Джуэтта из глубокой дремы. В первые секунды он не имел ни малейшего представления, где находится, — лишь чувствовал, что это какое-то тесное, закрытое со всех сторон место. Неприятное место. И еще у него что-то было зажато в руке... Что же это такое?

Он поднял правую руку и чуть не выколол себе глаз ножом для разделки мяса.