Самое необходимое

— О черт! — проревел Дон. Он совершенно забыл, где находится, но даже если бы и вспомнил, это вряд ли улучшило его выражения. — Они и сюда подложили это! Бежим! На улицу! Все — на улицу!

— Вперед! — рявкнула Нэн Робертс своим могучим «для-наплыва-в-перерыв-на-ленч» баритоном. — Рвем когти, ребята!

Они все прекрасно видели, откуда исходит вонь — толстые клубы беловато-желтого дыма поднимались над клиросом и вырывались из отверстий в нижних досках. Боковая дверь была как раз под балкончиком, но никто даже и не подумал двинуться в этом направлении. Такое зловоние просто убьет... Но сначала глаза выскочат из орбит, волосы выпадут, а задница закупорится намертво от дикого ужаса.

Баптистские христианские бойцы Касл-Рока были разгромлены меньше чем за пять секунд. Они устремились к вестибюлю в задней части церкви, вопя и затыкая себе рты и носы чем попало. Одна лавка перевернулась и с грохотом упала на пол. Нога Деборы Джонстоун очутилась как раз под ней, а Норман Харпер врезался на бегу в Дебору, когда она пыталась вытащить ногу. Дебора упала, и раздался громкий хруст ломающейся лодыжки. Она истошно закричала от боли, но ее крики затерялись среди воплей всех остальных.

Его преподобие Роуз стоял ближе всех к клиросу, и зловоние обволакивало его голову как огромная вонючая маска. Так пахнут католики, горящие в аду, сбивчиво пронеслось у него в мозгу, и он соскочил с амвона. Приземлился он обеими ногами точно на диафрагму Деборы Джонстоун, ее вопли перешли в один длинный сдавленный вой, а потом вообще смолкли — она потеряла сознание. Его преподобие Роуз, не подозревая о том, что он только что лишил сознания одну из своих самых ревностных прихожанок, стал продираться к задней части церкви.

Добравшиеся до вестибюля первыми обнаружили, что здесь выхода нет; двери были каким-то образом заблокированы. И прежде чем вожаки неудавшегося исхода смогли повернуть назад, их смяла и вдавила в запертые двери волна тех, кто бежал позади.

Крики, вопли ужаса и ярости разрывали воздух. А когда снаружи хлынул дождь, людей внутри охватили приступы рвоты.

5

Бетси Вайге заняла свое место за председательским столом, между американским флагом и плакатом с изображением Пражского наследника. Она постучала костяшками пальцев по столу, призывая присутствующих к порядку, и дамы — всего около сорока — начали рассаживаться. Снаружи прогремел раскат грома. Внутри раздались слабые вскрики и нервные смешки.

— Я призываю собрание Дочерей Изабеллы к порядку, — сказала Бетси и взяла в руки свой блокнот. — Мы начнем, как всегда, с...

Она запнулась. На столе лежал белый конверт. Он оказался прямо под ее блокнотом. Отпечатанные на нем слова бросились ей в глаза: ПРОЧТИ ЭТО СРАЗУ, ТЫ, ПАПИСТСКАЯ ШЛЮХА.

Это они, подумала она. Эти баптисты. Эти мерзкие, противные, тупоголовые людишки.

— Бетси? — окликнула ее Наоми Джессап. — Что-нибудь случилось?

— Я не знаю, — сказала она. — Кажется, да.

Она надорвала конверт. Из него выскользнул листок бумаги. На нем было отпечатано: ТАК ПАХНУТ «ПРЕЛЕСТИ» У КАТОЛИЧЕК!

Вдруг из дальнего левого угла зала послышался шипящий звук, какой бывает у готового вот-вот лопнуть парового котла. Несколько женщин вскрикнули и обернулись туда. Снаружи раздался еще один громовой раскат, и крики умножились.

Беловато-желтый дымок струился из квадратного отверстия в стене. И неожиданно все небольшое помещение заполнило страшное, кошмарное зловоние.

Бетси вскочила, опрокинув стул. И только она раскрыла рот — понятия не имея, что она сейчас скажет, — как женский голос снаружи выкрикнул:

— Это вам за Ночь Казино, слышите, суки! Покайтесь! Покайтесь!

Она уловила чью-то тень, мелькнувшую снаружи у входной двери, прежде чем из квадратного отверстия вырвалось целое облако дыма и заслонило дверное окошко, а потом... ей стало уже не до того. Зловоние было невыносимым.

Собрание закончилось, так и не начавшись. Дочери Изабеллы носились по заполненной дымом и зловонием комнате, как стадо взбесившихся овец. Когда Антони Биссет, отброшенная кем-то на председательский стол, сломала себе шею о его стальную окантовку, никто ничего не услышал и не увидел.

Снаружи прогремел третий раскат грома, и сверкнула молния.

6

Католики сгрудились вокруг Элберта Джендрона в Колумбус-Холле. Воспользовавшись запиской, которую он нашел приклеенной к двери своего кабинета, как отправным пунктом («Да это еще что — знали бы вы, что было, когда...»), он пичкал их страшными, но изумительными историями о зверствах и мести католиков в Люистоне еще в тридцатые годы.

— ...И вот, когда он увидел, как горстка невежественных богохульников вымазала ноги Святой Девы коровьим дерьмом, он вскочил в машину и поехал...

Неожиданно Элберт замолк и прислушался.

— Что это? — спросил он.

— Гром, — пояснил Джейк Пуласки. — Вроде гроза собирается.

— Нет — вот это, — сказал Элберт и встал. — Вроде кто-то орет.

Громовые раскаты стихли до глухого рокота, и на его фоне они все услыхали: кричали женщины.

Они повернулись к отцу Бригему, и тот поднялся со своего стула.