Самое родное (рассказы)

этот кутан пришел, много горя мы с ним видели, всего

не расскажешь... А пришла наша власть, он себя

человеком почувствовал, от всех ему почет, вот и орден

за честный труд дали. Ему бы теперь только жить и

жить, но смерть сына сердце ему надорвала, больше

года болел. Однако, вылечили доктора. И опять он

сюда пришел. Не стану, говорит, я силы свои

утаивать от родной власти.

Старуха умолкла и, прислушиваясь, повернула

голову к двери.

— На водопой их погнали, слышишь?

Она встала и направилась к порогу. Девушка

пошла за ней.

На дворе лежали кучи хвороста, кирпич, доски.

— Будем новый стан строить. Приезжал

председатель колхоза, говорил, что на днях начнем. Восемь

тысяч баранов у нас, а на будущий год обещали

удвоить и даже утроить. — Сталина обмануть нельзя.

Он ведь сам, если что пообещает, так обязательно вы

полнит... Ты смотри — их на водопой погнали.

Девушка поднялась на кучу хвороста и замерла в

восхищении. Живыми перекатывающимися волнами

заполнили долину овечьи стада, спускаясь в

прохладные ложбины к прозрачным замшелым родничкам.

18

II.

Но вишневой аллее, огибающей новые кирпичные

• :1.стройки стана, перечитывая на ходу письмо, напи-

•;.иное своему профессору в Ленинград, девушка по-

гошла к прохладному родничку, притаившемуся в те-

и мшистой скалы.

«Дорогой чИван ^етеандрович!.. Прошло больше

грех лет, как я ^покинула институт и уехала в горы.

Не скрою, Вы помогли мне первое время

удержаться на работе, не впасть в отчаяние, которое, ви-

ишо, суждено пережить каждому молодому

специалисту с первых шагов его самостоятельной работы.

оыло очень трудно в обстановке полного недоверия—

дескать, девушке не под силу мужская работа.

Долго и терпеливо я завоевывала тот авторитет,

которым пользуюсь сейчас в нашем большом

коллективе. Старые чабаны упорно стояли на том, что

наука ничего не смыслит в производстве овечьих стад и

что, вообще, это не дело ученых. Но я всегда

помнила Ваши слова: «Авторитет придет, если вы будете

любить свое дело так же сильно, как любите мать,

ребенка, дорогого вам человека».

Я убедилась в правоте Ваших слов, ибо моих

недоверчивых друзей покорила неустанным упорством и

тем, что не могла жить без своей работы ни одного

дня.

Прошло три года, и я хочу сказать Вам, дорогой

Иван Александрович, что не жалею ни о чем. Сейчас

наш колхоз «Путь к коммунизму» имеет девятнадцать

тысяч баранов. Были и такие весны, когда у нас не

погибал ни один ягненок... Тысячи маленьких

курчавых теплых комочков. Мне кажется, что среди

миллионных стад я узнала бы своих приемышей. Не

смейтесь, Иван Александрович, над тем, что о своих

ягнятах я говорю, как влюбленная. Но ведь я Ваша

ученица. Разве Вы меньше влюблены в свою работу?

Я послала в печать статью, так, кое что из моих

наблюдений. Может, и пригодится молодому

специалисту, только что пришедшему на работу. Прошу Вас,

Иван Александрович, написать мне свое мнение о

(-'.чу-.-:- родног

'19

статье... Не забудьте, что Вы обещали приехать и*

время своего отпуска к нам в Осетию. Уверяю Вас

будет, что посмотреть, особенно людей. Какие у нас

люди! Говорят, что этот кутан принадлежал когда-то

крупному овцеводу. Чтобы стада не достались их на-

стоящим хозяевам — беднякам, владелец отравил ба-

ранту. Старые чабаны п сейчас без возмущения не

могут говорить об этом мертвом кутапе. Но все это

давно осталось позади. Приезжайте, посмотрите: там,

где раньше были убогие, пастушьи шалаши, сейчас

благоустроенные кирпичные здания. х Я теперь очень

хорошо, наглядно понимаю, что значит ликвидировать

разницу между городом и деревней, между

умственным и физическим трудом. И я представляю себе,

как будут люди жить при коммунизме. Если бы Вы

знали, как я счастлива, и как мне хочется всех

наших людей сделать такими-же счастливыми!..»

Замира подумала: «Надо написать, что я вышла

замуж и жду ребенка, что муж мой замечательный

человек, лучший тракторист в районе... Нет, не

напишу, посмеется Иван Александрович и все сведет к

моему личному счастью, скажет: девушка влюблена в

мужа, ждет ребенка и ей все видится в розовом

свете. Нет, не напишу. Любовь — это личная жизнь,

нельзя смешивать ее с работой. Личная жизнь!

Разве может быть у человека две жизни? Люди говорят;-

личная жизнь — одно дело, а общественная —

другое. Так ли это? Нет, надо спросить...»

Замира прислушалась и улыбнулась. Здесь, у

родничка, она каждую субботу встречала мужа. Он

приезжал из тракторной колонны, расположенной в

тридцати километрах от кутана. Замира быстро

спряталась в небольшую пещеру, где любила отдыхать в

свободные минуты. Но, услышав близкий цокот копыт,

не удержалась и вышла навстречу мужу.

— Ты опять пряталась? Ведь все"равно панду, —

улыбаясь, сказал молодой тракторист в синем комбине-

лоне и, соскочив с копя, нежно обнял Замнру. НГ.

показалось, что муж чем-то озабочен. Потом ее

удивило, что он постригся — она так любила его упр'л

мыс густые кудри.

50

-- Без волос ты такой смешной... как маленький

мальчик, — ласково сказала она.

— Скоро уборка, иа комбайне очень жарко будет...

Она прижала его голову к груди и прошептала:

— Я с каждым днем люблю тебя все сильнее.

Скажи, это хорошо или плохо?