Самое сильное (СИ)

- Повесссссить! Сссссей же часссс!!!- сипя и брызгая слюной, он указывал на шута. Тот закрыл глаза, скорчившись на полу.

- Стой! – изо всех сил заорал сэр Осберт, глядя, что дело принимает совсем не весёлый оборот.

- Ты не можешь его повесить! Он – живое доказательство!!!

- Доказательство чего? – барон трясся от злости.

- Существования того, о чем ты спрашивал меня ранее. Если ты убьешь его, это может привести к непоправимому! Я скажу тебе, где взять эту вещь, но не убивай моего оруженосца!

Он метнул в меня нож! Если б не сэр Амори, он убил бы меня!

Это именно то, чего он добивается. Убей его – и проклятие падёт на тебя и всех присутствующих! Это не игрушка, это мощное оружие!

- О чем он говорит? – тон Сен Клера был жестким, и барон не сомневался, что если он не ответит, вопрос будет задан снова, в гораздо менее вежливой форме.

- А ну, все заткнулись и дали мне поразмыслить! – рявкнул хозяин замка.

Он осмотрел присутствующих. Слуги беспокойно перешептывались, шут свернулся клубком на полу, сэр Осберт смотрел с нескрываемой ненавистью и страхом, храмовник же казался бесстрастным, но в глубине его глаз то и дело пробегали злые огоньки. Все смотрели на де Макона, ожидая дальнейших распоряжений. Томас Рокингемский лежал в большой луже крови, широко раскрытыми глазами глядя в закопченный потолок.

Айлуфа была единственной, кто никак не отреагировал на грозный приказ хозяина. Она подошла вплотную к убитому, и на лице её была искренняя жалость. Она что-то пробормотал, обращаясь к де Макону, и возможно, это была последняя капля, переполнившая чашу его, и так невеликого, терпения.

- Пошла вон, старая ведьма, и забери с собой эту мерзость! – барон Жеро отпихнул ее ногой, подходя к сэру Осберту.

Женщина потеряла равновесие и упала прямо на мертвеца, уронив свой свёрток и перепачкавшись в крови. Она барахтались, пытаясь одновременно удержать свой свёрток и подняться, но руки скользили по алой жиже и она падала обратно. Это выглядело одновременно жутко и жалко, а вязавшие молчаливого Стивена стражники ещё и добавили неразберихи. Наконец, кто-то из них протянул старухе руку.

- Я жду ответа, Жеро. – Сен Клер не двигался с места.

Рядом с ним стоял сэр Этьен, и выражение его лица понравилось барону ещё меньше.

- Что ж, господа, мне не остаётся ничего другого, нежели поговорить с вами наедине. Эй, Герард,- бросил он начальнику своей стражи, – свяжите этого паршивого шута покрепче и оставьте нас. И заберите с собой эту падаль и вооон ту ещё не падаль. – он указал рукой на едва успевшую привстать на колени Айлуфу.

Та подняла голову, посмотрела на де Макона. Взгляд её был абсолютно, совершенно безумен и в нем проглядывало что-то, бесконечно далёкое от человека. Так мог бы смотреть медведь, разбуженный посреди спячки в его пещере, не до конца проснувшийся и прикидывающий, как бы ему поступить с этими жалкими существами, посмевшими потревожить его покой.

Потом она медленно шевельнула рукой, начертила в воздухе окровавленным пальцем две вертикальные черты, и одну косую, перечеркнувшую их слева направо.

Еле открыв рот, прошептала что-то типа: “Хагал”.

Повернулась, покрепче прижала к себе свёрток, и вышла из зала, ни на кого не глядя.

Слуги убрали труп и увели арестованного, оставив господ наедине с пленниками. Хамон приподнялся по приказу своего господина, и прислонился к стене. Рот у него был заткнут, а руки крепко связаны. Забытая лютня валялась в темном углу.

Хозяин замка и двое его соратников переглянулись.

- Ну, ничтожество? – прорычал барон.

Сэр Осберт тяжело вздохнул, бросил быстрый взгляд на оруженосца, пошевелил плечами связанных за спиной рук. Прочистил горло.

И начал рассказывать.

====== Часть 7 Вне смерти ======

Всё богатство людей – это грязь и гнильё! Так пускай мертвецы охраняют своё!

Для меня же бесценно – встретить её,

Эту новую жизнь вне смерти!

Павел Пламенев, “Вне смерти”

Мабель проснулась утром от кошмара, в котором пьяный сэр Этьен гонялся за ней, держа в руках свёрток Айлуфы и голосом Бланш требовал, чтоб она немедленно закончила с вышиванием, вместо того, чтоб марать пергамент пустыми россказням.

На деле, выяснилось что ничего настолько страшного не произошло, просто служанка искренне боялась, как бы девушка не проспала завтрак.

Умывшись и поев, девушка спросила у Бланш, не слышала ли она чего странного. Та замялась, видно было, что она очень не хочет признаваться, но понимая, что ее юная госпожа и так рано или поздно все узнает, сказала, что вскоре после рассвета она слышала ужасные вопли, но не поняла, кто и зачем кричал, а с их балкона этого не было видно. Ещё она призналась девушке,что видела, как стражники несли какую-то явно тяжёлую ношу, положив ее в одну из повозок во дворе, но что это, она так и не поняла.

Бланш вышивала, Мабель скучала, рисуя на полу кусочком угля из очага какие-то силуэты. К обеду, который так и не принесли, терпение у обеих дам уже лопалось. Мабель совершенно серьёзно сказала, что ещё час назад готова была расцеловать первого, постучавшего в дверь, теперь же она готова его покусать.