Самое сильное (СИ)

Внезапно сухие губы тамплиера шевельнулись, и он тихо, но внятно произнес :

-Где она? – глаз при этом храмовник не открывал и непонятно было, то ли он спрашивает осознанно, то ли просто беседует с тем видением, которое ему услужливо подсунула малярия.

- Кто, господин? – обеспокоенно нагнулся к нему Джослин. – Доминика? Так она сидела с вами все это время, только прилегла ненадолго.

- Я.. – голос был тихий и хриплый. – Я люблю её. Я люблю её…

- Что? Господин?! – оруженосец так и не понял, что именно хотел сказать ему рыцарь, да и хотел ли?

- Люблю… – ещё раз пробормотал Сен Клер, не открывая глаз. Потом он надолго забылся, иногда вздрагивая всем телом.

Оруженосец пожал плечами. Он и не такое видел, так что поведение господина его слегка удивило, конечно, но не шокировало. Мало ли что мнится человеку, которого бьёт лихорадка.

Утро застало всех присутствующих спящими, даже стражей сморило в предрассветный час.

Булка забавно похрапывал во сне и дёргал задней лапой.

Валентайн проснулся первым и вскочил, как ужаленный. Именно он должен был дежурить у двери, но прикорнул, и был разбужен первыми лучами солнца.

Остальные обитатели комнаты спали, кто где. Сэр Этьен устроился на скамье, Хамон положил голову на стол, да так и заснул, а преданный оруженосец чутко дремал на побитой молью медвежьей шкуре, валявшеийся на полу, возле кровати, на которой спал его господин.

Доминика со всеми возможными удобствами спала на тюфяке из соломы, около дальней стены. Девушка завернулась в одеяло, но ей явно не доставало плаща.

Валентайн почесал за ухом проснувшегося пса, кинул ему немножко сухарей и солонины и задумался, невидящим взором глядя куда-то в дальнюю стену.

Из этого состояния его вывел чей-то тихий голос, пробормотавший несколько слов по французски.

Мужчина поднял голову и переспросил:

Что, простите?

- Я спросил – кто вы, черт побери, такой, и где я нахожусь? – тамплиер смотрел на него, приподнявшись на локте.

====== Часть 14 Дневные беседы ======

В твоих глазах качнется боль,

Я разделяю ее с тобой,

А в зеркалах качнется призрак –

Призрак любви.

Ария, “Возьми мое сердце”

Булка потянулся, вежливо гавкнул и опер передние лапы о кровать, с явной надеждой облизать Сен Клера. Тот удивлённо смотрел на собачку, видимо пытаясь понять, не видение ли это.

Как ни тихо звучал голос храмовника, верный Джослин тотчас же вскинулся, услышав, что господин говорит, да ещё и разумно.

- Сэр Амори! – ох, нечасто он мог позволить себе называть тамплиера по имени, но в этот раз ему все сошло с рук.

- Мой верный слуга...- храмовник слабо улыбнулся, и даже это ничтожное усилие утомило его.

Он откинулся на постель, тяжело дыша.

- Отдохните, господин. Хотите пить? Воды мало, но тут есть немного вина, да и отвар, которым поила вас девушка, он…

- Может убить твоего обожаемого господина, Джослин, если ты смешаешь отвар с вином. Кроме того, на вкус это неимоверная гадость. – Доминика подошла к кровати больного и строго посмотрела на него, отобрав у оруженосца чашу.

Сен Клер выглядел так, что ” краше не в гроб кладут, а краше из гроба достают”. “Желтоватый цвет лица, бледные запекшиеся губы, запавшие глаза – упыри снаружи киснут от зависти” – усмехнулась про себя послушница. Она выплеснула в очаг остатки отвара, налила в чашу чистой воды и помогла храмовнику утолить жажду.

Он смотрел на нее, не отрываясь, точно хотел навсегда запечатлеть в памяти ее черты.

- Благодарю. – тихо пробормотал он, закрывая глаза.

- Не за что. Вам лучше, сэр рыцарь? – спросила послушница.

- Да, пожалуй. Где мы, девица?

Доминика понимала, что он старается говорить как можно меньше, что он страшно устал и невозможно ожидать от него бурных славословий и изъявления благодарности – увы, ей все равно была немножко обидна краткость и сухость его речей.

Пока она подыскивала ответ, дыхание Сен Клера выровнялось, он задремал.

Подошёл де Баже, кивнул на тамплиера, движением бровей задал безмолвный вопрос. Девушка коротко кивнула и приложила палец к губам, мол, все в порядке, только тише.

Они разделили между собой остатки сухарей, засохшего сыра и солонины. Оставили немного для больного, хотя такая пища и не могла пойти ему впрок, по словам послушницы.

После завтрака стало ясно, что, как не изворачивайся, а выйти из башни необходимо – продовольствие заканчивалось, как и запасы воды.

Де Баже, как самый опытный и самый знатный, на этот раз принял командование на себя. Голова его больше не кружилась, и если бы не швы и отек на затылке, он и забыл бы о полученном ранении. Джослин стремился помочь ему, хотя и поглядывал украдкой на господина, как бы прикидывая, стоит ли оставлять его без своей защиты.

Доминика, ясное дело, должна была остаться и заботиться о тамплиере. Сомневались только, выходить ли Хамону или Валентайну. Ни тот, ни другой не горели желанием снова подвергаться опасности, поэтому они просто кинули жребий , в результате которого с девушкой остался последний. Шут с сомнением посмотрел на мужчину.