Самое ужасное путешествие

Именно здесь люди с «Дисковери» попали в пургу, заблудились и один из них погиб. Сейчас внизу стояла ясная погода, но тут, наверху, дуло страшно. Я был слишком поглощен процессом ходьбы, чтобы обращать внимание на горы и снежные склоны, с которыми так хорошо познакомился впоследствии. По прямой до хижины было около пяти километров, но все время приходилось то подниматься, то спускаться по склонам холмов. В награду за наши усилия под конец перед нами открылась панорама залива, с мысом Армитедж с одной стороны и мысом Хат с другой; в этом заливе целых два года стояло «Дисковери». Вид с высоты великолепный, а по дикому величию и нетронутости ему, может, даже мало равных в мире. За черной полоской воды высятся Западные горы и огромный купол горы Дисковери, над проливом дрожит темная морозная дымка, а по его водам там и сям несутся к морю айсберги. Примерно в километре под нами стоит маленькая хижина, а слева – 240-метровая пирамида холма Обсервейшн. Вокруг хаотическое нагромождение холмов и кратеров потухших вулканов.

Дуло кошмарно. Мы оставили одни сани на вершине, у начала спуска, а все необходимое – спальные мешки например – сложили на другие. Это был мой первый опыт спуска с санями по крутому склону. Сани никто не тащил за собой – наоборот, мы всей своей тяжестью дружно навалились на них, не давая им слишком сильно разогнаться или перевернуться. Ничего не скажешь, веселое занятие. Был, правда, один довольно опасный участок над самым заливом, но небольшой. Выметенный ветром до блеска, ледяной спуск заканчивался низким ледяным утесом, под которым плескалась вода. Прикованные к саням, мы бы хлебнули лиха, доведись нам оказаться на плаву, а для этого достаточно было поскользнуться. С величайшей осторожностью сползли мы вниз по опасному участку на снег, и по нему уже добрались до хижины. Она сильно изменилась с тех пор, как я видел ее последний раз; прежде всего ее очистили ото льда и снега. Нас радостно встретили Билл и Мирз, черные как трубочисты, мы их даже сперва не узнали; собаки подняли в нашу честь дружный лай; одним словом, мы сразу почувствовали себя дома. Внутри хижины горел огонь на ворвани, открытый, без дымохода или какого-нибудь, пусть примитивного, устройства для отвода дыма, – потому-то все и было черным-черно от копоти. После продолжительной жизни на природе меня это на первых порах неприятно поразило, я даже ел без всякого аппетита. Спали мы все рядом, головой к западной стене хижины, ногами – к морю.