Самое ужасное путешествие

Некоторые мои товарищи, наверное, вспоминают мыс Хат с тем особым чувством нежности, каким люди проникаются к местам, где испытали много радости и горя. На мысе Хат, кроме того, есть своя особенная атмосфера. Затрудняюсь сказать, что именно ее порождает. Может быть, эстетичность окружающего мира – море, гигантские горы, замечательные сочетания весенних и осенних красок не могут не очаровать даже самых невпечатлительных людей; может быть, его таинственность – у самого порога Великий Барьер, днем невдалеке курится дымок Эребуса, ночью небо занавешивает полярное сияние; может быть, связанные с этим местом воспоминания: о старой хижине, старых опознавательных знаках, так хорошо известных тем, кто знает историю экспедиции «Дисковери»; о рейках, торчащих из снега, о ямах во льду – здесь брали лед для снабжения корабля пресной водой, о кресте Винса. Сейчас к нему добавился еще один крест – на вершине холма Обсервейшн.[75]

И все же, когда мы впервые прибыли на мыс, хижина показалась нам достаточно неуютной. В ней уже несколько дней до нашего появления жили Уилсон, Мирз и Гран; из найденных старых кирпичей и решетки они соорудили открытый очаг посередине комнаты, топившийся ворванью. Но они не сделали отвода для дыма и сажи, и в результате в комнате мы не могли разглядеть даже ближайшего соседа, едва начав говорить, вы задыхались от кашля, страдали от сильной рези в глазах даже во сне. В наше отсутствие Аткинсон и Крин очистили пол ото льда, но пространство между потолком и крышей было забито синим льдом, и потолок кое-где угрожающе просел. По комнате гулял ветер, и сказать, что в хижине было холодно, это еще ничего не сказать.

Хижину построили участники экспедиции «Дисковери». Сами они жили на судне, вмерзшем в лед близ берега, дом же предназначался для мастерской и мог служить убежищем на случай кораблекрушения. Каким-то образом его использовали, но отопить такое большое помещение имевшимся углем оказалось невозможно, все равно что лить воду в бездонную бочку. Скотт по этому поводу писал: «В общем наша большая хижина была и будет нам полезна, но польза эта не столь велика, чтобы мы не могли без нее обойтись; поэтому нельзя утверждать, что обстоятельства оправдали материалы, время и труды, затраченные на доведение этого дома до полного завершения. Тем не менее он уже стоит здесь и будет стоять много лет, обеспеченный всем необходимым для существования любой менее удачливой, чем наша, партии, которая пойдет по нашим следам и будет вынуждена искать пищу и пристанище»[6].

Что ж! В 1902 году Скотт даже представить себе не мог, как пригодится ему эта хижина в 1910–1913 годах. Мы застали хорошо сохранившуюся пристройку, остатки двух магнитных павильонов и кучу мусора. Чего только из нее ни извлекали! Кирпичи для ворваньевой печи, железный лист – им покрыли ее верх, длинную печную трубу для дымохода. Кто-то умудрился приготовить цементный раствор и скрепил кирпичи, а асбестовую крышу одного из павильонов для магнитных наблюдений использовали для изоляции дымохода от деревянных перекрытий кровли. Старую дверь приспособили под кухонный стол, ящики же, перевернутые вверх дном, превратились в сиденья. Из провизии экспедиция «Дисковери» оставила штук сорок больших ящиков с галетами. Мы выстроили из них баррикаду посередине комнаты и таким образом перегородили ее, а старый зимний тент с «Дисковери», откопав его из снега, прикрепили к стенам – для теплоизоляции. Ближе к ночи мы очистили пол и расстелили на нем спальные мешки.