Самокритический автопортрет

Кульминационной точки общение с Кочетовым достигло в гостиной Веэса, когда они, услав дам на прогулку, остались один на один и за неизменной бутылкой водки на столе дали выход всем разногласиям, которые уже наметились в предыдущих разговорах. Веэс самокритично вспоминает, что как раз в тот момент он метался между остаточными иллюзиями относительно возможности демократического коммунизма и, следовательно, демократизации коммунизма и своего рода тактической игрой, которая позволяла ему, формально принимая официальную политику постхрущевского периода («антисталинизм»), фактически выходить за ее рамки, пользуясь категорией «тоталитаризма» применительно к сталинизму, который Веэс понимал в значении более широком, чем официальное, вплоть до наложения ее на весь советский опыт, сопоставляя его с фашистским, с соответствующими аналогиями и различиями. Следует добавить, что «тоталитарную парадигму» Веэс скоро взял на вооружение как очень важный эвристический инструмент, требующий однако усовершенствования по сравнению с его идеологическим использованием, что он и делал в своих последующих публикациях. В этом смысле Веэс был созвучен советскому диссидентству, отправной точкой которого явились хрущевские разоблачения: воспользовавшись ими как прикрытием, оно пошло дальше, ставя под вопрос самые основы коммунизма. Кочетов со своей точки зрения имел все основания отрицать свободу критики, сознавая, что она несовместима с системой, которой он служит, и обвинял ее в том, что она разлагает цельность советской идеологии, особенно среди молодых поколений. Отсюда его антиантисталинизм, присущий не только лично ему, но и всему постхрущевскому аппарату власти, прекрасно отдававшему себе отчет, какие последствия невольно, но закономерно начинало порождать разоблачение «культа личности» Сталина. Все это составляло невысказанный подтекст все более обострявшегося конфликта Веэса с Кочетовым, так что тот в конце воскликнул: «Почему же ваш Тольятти ничего такого не говорил, когда бывал в Москве, а во всем соглашался с нами?». В этом Кочетов был прав, и Веэсу ничего не оставалось, как уклончиво ответить: «Я говорю за себя», и таким образом обнаружить, что не аргументация у него слаба - слаба позиция. Поединок закончился: Кочетов вышел из него еще большим сталинистом, чем был раньше, уверенный в том, что перед ним враг, а Веэс - еще большим «антисталинистом», отдающим себе отчет в необычности своей линии поведения, но и уверенным, что его тактика оказалась верной и эффективной, если такой персонаж, как Кочетов, приехал, чтобы дискутировать с ним (и другие советские без устали нападали на Веэса).

На следующий день антагонисты холодно и вежливо расстались, и, казалось, история этим закончилась. Что это было не так, подтвердила в 1969 году публикация в Москве романа Кочетова «Чего же ты хочешь?» - вопрос, обращенный к Веэсу (и ему подобным). Веэс под именем Бенито Спады - протагонист романа - «отрицательный герой», ревизионист, антисоветчик, лжекоммунист и, естественно, в канонах соцреализма, изменник в услужении у американского империализма. Жена Веэса Клара тоже представлена в романе под именем Леры, «положительная героиня», осознавшая в конце, какую грубую ошибку или грех совершила, выйдя замуж за подлого ревизиониста и покинув лучезарную советскую родину.

Этот роман вызвал международный скандал, но в Италии шуму он наделал, конечно, больше. А в Советском Союзе этот пасквиль вызвал реакцию, обратную той, которую ожидал Кочетов: не негодованье, а смех писателей, утративших всякую почтительность, если они когда-либо в прошлом и испытывали это чувство к идеологическим динозаврам вроде Кочетова, и пустивших в ход пародии на этого столпа неосталинизма. Кочетов был уверен, что сослужил достойную похвалы службу, встав на защиту политики партии, но в верхах не оценили такой услуги, ввиду того, что роман повсеместно вызвал скандал, и постарались дело замять, предав роман забвению. Кочетов вел себя малодостойным образом: сначала он отрицал знакомство с Веэсом, потом, когда был уличен во лжи, заявил, что Веэс и антисоветские ревизионисты публикуют в Италии только литературу «оттепели» и что такой роман, как «Чего же ты хочешь?» никогда не дойдет до здорового итальянского читателя. Но в 1973 году роман Кочетова вышел в итальянском издании с едким предисловием Веэса, который озаботился переслать один экземпляр этого издания автору.

В конце 80-х годов, когда Веэс снова стал въездным, во время своего пребывания в Новгороде, прогуливаясь вечером по окраине города, он оказался на довольно унылой площади, в центре которой возвышался памятник. Подойдя к нему, Веэс увидел, что это памятник уроженцу Новгорода Всеволоду Кочетову. Установлен он был еще во времена соцреализма, и вполне заслуженно, потому что Кочетов его классик. Веэс не удержался от удовольствия сфотографироваться на фоне этого монумента. Фотографировала, конечно, Клара-Лера.