— Перечислите, в какие города и сколько раз.
— Дважды в Сан-Франциско, один раз в Нью-Йорк и один раз в Питтсбург…
Дальше начиналось еще более интересное:
— Вспомните, в вашем присутствии шеф вводил какие-нибудь пароли на своем компе?
— Что-то он, конечно, вводил, но я не знаю, были ли там пароли.
— Припомните как следует, может быть, вы видели, как он нажимает клавиши, а на экране вместо букв и цифр появляются звездочки или точки.
— Я не смотрела на его экран, за такое сразу уволят… но… один раз вечером, на улице уже было темно, я случайно видела отражение его экрана в оконном стекле, когда он вводил что-то такое.
— Что было при этом на экране?
— Какой-то сайт.
— Назовите адрес или название сайта.
— Я его не разглядела. Там же мелкие буковки, а до окна несколько футов…
— Вспомните, какие клавиши нажимал ваш шеф, когда вводил пароль?
— Я не видела.
— Но вы видели, как двигались его руки? Вспомните как следует.
— Да.
— Вот здесь у нас есть зеркало. Представьте себе, что это — окно. Встаньте к нему и поверните его так, чтобы видеть мой комп и мои руки, как вы видели своего шефа. Теперь я буду по очереди касаться клавиш, а вы говорите «да» всякий раз, когда мое движение совпадет с движением вашего шефа…
С испаноязычными, понятно, Миранда заводила разговор сразу, но после первоначального обмена репликами непременно тоже предлагала им чай или кофе. Затем беседа продолжалась, принимая порою неожиданные формы — одна из претенденток даже улеглась у нас на столе в показательной позе, вспоминая, очевидно, о сексе на рабочем месте. Но Миранду, насколько я понял по отдельным словам, которые смог разобрать, интересовала не столько возможность привлечь партнера этой особы за сексуальное домогательство, сколько бумаги на столе, которые можно было разглядеть из такой позы (пусть даже и не отдавая в тот момент себе в этом отчет). Любвеобильный начальник, очевидно, был консервативен и все еще пользовался бумажными носителями.
— Что ты им подмешиваешь? — спросил я Миранду, когда у нас выдался перерыв.
— Ну, догадаться, конечно, нетрудно, — улыбнулась она. — В определенных кругах это называется «твайс спайс». Коктейль из двух компонентов — подавитель воли плюс стимулятор памяти.
— Вот почему ты формулируешь вопросы в повелительном наклонении.
— Да, это наиболее эффективная тактика допроса под подавителем воли.
— Это опасно?
— Для них или для нас?
— Для них. Что это незаконно для нас, я уже понял.
— Ну… при однократном применении, в принципе, нет. Придут домой, — я припомнил, что каждую беседу Миранда заканчивает словами «хорошо, возвращайтесь домой», а не просто «до свидания», — поспят подольше, на другой день будут мало что помнить из того, что здесь происходило. Единственная опасность, — она вновь улыбнулась, — это если по пути, пока действие препарата еще не прошло, кто-нибудь скажет им «иди в задницу».
— Пойдут?
— По крайней мере, попытаются.
— М-да. Не буду даже спрашивать, откуда у тебя эта штука.
— И правильно сделаешь, партнер.
— И чай себе отныне буду заваривать сам.
Я постарался, чтобы это прозвучало иронически, но Миранда, очевидно, уловила мое беспокойство — тоже, впрочем, изобразив голосом иронию:
— Ну тебе-то нечего бояться. Если бы мне был нужен не умный парень, а покорный зомби, я бы наняла какого-нибудь боксера. Хотя под подавителем даже у него реакция замедленная.
— Кстати, а если кто-нибудь из них откажется пить?
— Пока не отказывались, верно? Тут элементарная психология. Когда человек идет на собеседование, он почти всегда волнуется, даже если и держится уверенно внешне. Значит, у него пересыхает во рту, а предварительный разговор этому только способствует. Ну и опять-таки — подсознательная установка не перечить потенциальному работодателю без крайней необходимости.