Самопревосхождение

– Но провокации? – спросит проницательный читатель. – Они постоянно возрождаются в виде энерго-информационных структур и прочих псевдо-живых программ и конструкций. Именно они уверенно и успешно шагают по планете, подчиняя своей воле, заражая негативной энергией людей и сообщества, якобы в интересах их самих.

– Ну и что? Им тоже можно ответить: никто не отрицает очевидное. Но и вы, вы сами, где бы и в каких условиях вы ни жили, – можете стать сильнее, побЕднее этих провокаций, если не захотите им поддаваться.

Быть несчастным, заблудшим, зависящим от обстоятельств, предаваться унынию и порокам, ни за что, в том числе, и за самого себя, не отвечать, – несложно. Если же вы позволите себе быть честным, хотя бы перед самим собой, то очень скоро почувствуете, что только «правду говорить легко и приятно», а ложь – бессмысленна, вредна, а для души так и вовсе болезненно-мучительна, иногда даже… убийственна. Ну, да воля ваша: «Каждый слышит, как он дышит»…

«А всего-то и надо, – думал я снова и снова, – перестать подыгрывать циничным, безжалостным манипуляторам, не реагировать негативно на негативное, постоянно поддерживать в себе осознанность, позитивный настрой и позитивные деяния… Однако, – продолжал размышлять я, – если вот так сжато обозначить, в общем-то, правильные выводы, без проживания событий и поступков, без раскрытия эмоций и чувств, их вызывающих, оставив в стороне сам процесс их осмысления, – то ведь в конечном счёте “в остатке” может получиться такое пресное, безвкусное, пожалуй, даже бесполезное блюдо (хотя и безвредное, как “плацебо”), что его вряд ли кто-то захочет отведать».

– Господи, неужели! – вдруг неожиданно для себя воскликнул я вслух. – Неужели так трудно не жаловаться и не стенать, не быть постоянно в тревоге и обеспокоенности из-за мелочной «жизни мышьей беготни»?

– Наверное, всё-таки не так легко, как хотелось бы, если люди из века в век продолжают это делать, – раздался чей-то тихий голос. – Настоящая «поэзия понимания» обычно приходит (и то не всегда!), когда чувства, их живое волнение и даже первоначальное осознание остаются далеко позади, порождая спокойное созерцание и безмятежное наблюдение. Только тогда, возможно…

– Стоп! Хватит! – постарался я прервать невидимый диалог. – Иначе я должен буду, чтобы быть убедительным, а не голословным, – заново переписать все известные мне книги и рукописи, на разные лады повторяющие одну и ту же «вечную тему»!

– Что вы, сударь, я и так вам очень признательна, особенно… за отдельные страницы.

Я резко обернулся и увидел в дверях прихожей смеющуюся Асю с кучей ярких пакетов, букетом бледно-жетлых, прозрачных роз, зажигающую верхний свет в гостиной. За её плечами стоял Захария с её же шубкой в руках. Ася была очень оживлена и вся как будто искрилась.

– Но ты хотела прийти позже… – неуверенно произнёс я.

Не глядя на меня, Ася ответила:

– Крёстный вызвал, чтобы мы вместе проводили Марка.

Потом она быстро спрятала пакеты под ёлку, выбрала самую высокую красивую вазу и направилась на кухню наполнять её водой. Но вдруг грациозно обернулась всем телом и насмешливо спросила:

– Ты что-то имеешь против?

– Нет. – От растерянности я добавил не очень кстати:  – Он исключительно живописный молодой человек.

– Какая досада! – бросила Ася, стремительно исчезая из комнаты.

Я вопросительно взглянул на Захарию, но он был непроницаем. И только спустя, приблизительно, двое суток ему, очевидно, «было дозволено» приоткрыть завесу тайны и сказать всем нам, волнующимся, куда пропала Ася, – что они с Марком улетели в Вену. Я посмотрел на маму, она еле сдерживала смех:

– Ты всё знала! – воскликнул я.

– Догадывалась.

Я настаивал:

– И как давно это у них началось?

Мама пожала плечами, легко встала с кресла, где она любила устраиваться с ногами, задумчиво подняла кверху глаза сказала:

– Наверное, тогда, когда Ася вошла в команду «спасателей» Марка из его «плена».

Мама очень мило улыбнулась и добавила:

– А, впрочем, может быть и раньше. Но! Чует моё сердце, скоро мы получим от них весточку.

И, действительно, на Рождество пришла красивая открытка с видом на греческую православную Церковь Святой Троицы в Вене, где, кроме традиционных поздравлений, было написано: «Марк Коляда и Анна-Мария Берестова имеют честь сообщить о своей помолвке».

…Когда через неделю мы разбирали ёлку, на обороте одной пустой подарочной коробки я прочёл быстрые строки, написанные наклонным мелким почерком Марка:

 А.-М.

Я ходил без тебя давно и долго Близко и далеко…..

Больше так не могу, – без Тебя.

Я узнаю тебя по волнам лёгкой походки

И молю Небеса, чтобы не было поздно…

Зимние каникулы приближались к концу и, завершая их, мы с Захарией повели Ванечку и Илью в Филармонию на концерт камерного оркестра «Musica Viva», представляющего в новом сезоне широко известные сочинения и незаслуженно забытые п Вуартитуры старых мастеров. На этот раз это были «Времена года» Чайковского и поздние сочинения Моцарта.