Самопревосхождение

В минуты волнения нежные щеки Аси покрывал лёгкий румянец, её ресницы трепетали, как крылья бабочек, а пальцы рук едва заметно двигались, как будто разговаривая с кем-то невидимым. Я всегда застывал в такие моменты, неотрывно глядя на неё, и даже, кажется, иногда понимал, о чём она думает и что чувствует. Это было на самом деле пленительное согласие, в котором хотелось остаться… Но в это время мимо промчался Ваня, с невинной весёлостью громко крикнув на бегу:

—

Он уже едет!

—

Кто? Павлик? – воскликнул я.

—

Заметь, это ты сказал, – негромко произнесла Ася, уже погружённая в какие-то новые мысли. – О чём я думаю? – Она повернулась ко мне. – Представь себе, о «чёрных квадратах» Малевича.

Ася как будто удивлялась сама себе:

—

Он изображает то, что изобразить невозможно, – непознаваемую «вещь саму в себе», Или «вещь как таковую», за пределами которой мы всё-таки надеемся увидеть свет. А вдруг он забрезжит? – Она было радостно вскинула глаза, но потом отвернулась и добавила тихо:

—

Хотя, может быть, и напрасно…

Мне тут же захотелось ей возразить, встав на прямо противоположную точку зрения, – вот такие у нас с ней были игры:

—

Реальность небытия и инобытия не может быть доказана строго рационально, но уже известно, что она существует, хотя бы в данных нам ощущениях. Чаще всего мы определяем самые важные понятия, которые невозможно представить – любовь, истина, Бог – через то, чем они не являются: «…Любовь не завидует, не превозносится, не гордится; не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла…» Однако же, они являются всем и придают смысл всему остальному…

—

Ладно, – миролюбиво согласилась Ася, – поговорим об этом позже, когда ты приедешь в «школу», – там как раз много таких, которые думают об этом, – и она опять мило улыбнулась:

—

Лучше поведай мне, странник, кем ты там себя представляешь?

—

Учеником, скорее всего. Или наблюдателем?

Ася лукаво сощурила ресницы:

—

А не хотел бы ты стать всем сразу: учеником и учителем, наблюдателем и другом. Что скажешь?

Я попробовал предположить:

—

Похоже на «играющего тренера»?

—

More or less…

Продолжая работать на свою фирму и одновременно размышляя о том, что бы такого интересного предложить взрослым и детям «школы», набрасывая разные проекты, я не заметил, как наступили последние дни лета, пока не позвонила моя девушка, «которой удавалось – по выражению мамы – скрашивать моё мужское одиночество». Мама была права, – у меня теперь часто появлялось желание уходить в созерцательное уединение (хотя она и имела в виду, конечно, совсем другое).

Мы познакомились летом прошлого года. Тогда я только начинал делать свои первые заметки для книги, посвящённой памяти Софьи Алексеевны, рыская пешком и на велосипеде вокруг парка «Сосновка» и станции метро «Удельная», отдыхая от долгого сидения за компьютером и, в том числе, надеясь найти поблизости приличную библиотеку, опять же в память С. А., ибо она успела привить мне любовь к книгам.

Я жил один в своей квартире на Гаврской улице, которую подарили мои родители на рождение Ванечки. Алина уехала на Урал, Ваня вместе с Ильёй – на юг, в Большую Ялту, мама отбыла по делам в Москву. И вот однажды, зайдя за перрон проходящей недалеко от моего дома железной дороги, я вдруг увидел старинное здание и прочёл выложенные на его фронтоне большие буквы: БИБЛИОТЕКА. Рядом находился печально знаменитый в Питере «Дом скорби», и я решил, что это, скорее всего, ведомственное учреждение и, следовательно, посторонним вход воспрещён. Тем не менее поднялся по ступенькам, постучал, вошёл вовнутрь и сразу оказался – совершенно неожиданно! – в открытом светлом пространстве крупных геометрических форм, к созданию которых явно приложил руку художник-минималист.

Большой холл, белые стены залитые солнцем, льющимся из громадных окон, высокие потолки со встроенными светильниками и асимметрично подвешенной хрустальной люстрой. В глубине – строгая, без всяких излишеств, стойка для работника, за которой были видны стройные ряды тоже белых, узких, почти до потолка торцов стеллажей с книгами, множеством книг. У стен стояли столики с мониторами для выхода в электронный ресурс библиотеки, а между ними – низкие диваны для отдыха с выдвижными удобными подставками, очевидно, для записей, чтения журналов, а также, возможно, чашки кофе, приятный запах которого ощутимо чувствовался в помещении.